Меня зовут Тралл. Это значит "раб" на языке людей, и история, которая стоит за моим именем, столь длинна, что ее лучше приберечь до следующего раза. Благословением духов и кровью героев, текущей в моих жилах, я стал Вождем своего народа, орков, и лидером содружества рас, известного как Орда. Как это произошло - тоже другая история. Я хочу сохранить этот рассказ для потомков, пока его очевидцы не присоединились к своим благородным предкам, это история моего отца и тех, кто верил в него; и тех, кто предал его и весь наш народ.

Что случилось бы с нами, если бы не произошли те события, не может предположить даже мудрый шаман Дрек'тар. Путей Судьбы так много, и все они так различны, что никто не должен задаваться обманчиво-приятным вопросом "что было, если бы". Что случилось, то случилось; мой народ должен взять на себя и весь позор, и все величие нашего выбора.

Это рассказ не о сегодняшней Орде, свободной организацией орков, тауренов, Отрекшихся, троллей и кровавых эльфов, но о восходе самой первой Орды. Её рождение, как это бывает с любым младенцем, было отмечено кровью и болью, а её первые крики жизни означали смерть для её врагов.

Для столь мрачного и жестокого рассказа, все началось достаточно мирно, среди холмов и зеленых долин земли по имени Дренор....

***

Бьющийся ритм барабанов убаюкал младших орков, но Дуротан из клана Морозных Волков оставался бодрым. Он лежал с другими на жестком полу спальной палатки. Подстилка из соломы и толстой кожи расколотокопытых защищала его от холода земли, но даже сквозь неё он чувствовал колебания барабанов, пробиравшие насквозь все тело, и ритмично отдающиеся в ушах. Как он хотел выйти и присоединиться к остальным!

Дуротану оставалось еще одно лето перед участием в Ом'риггоре, обряде инициации. До этого, ожидаемого с нетерпением события, он должен был принять себя и распрощаться с детством в этой большой палатке, в то время как взрослые сидели у костров и говорили о вещах, которые были, несомненно, таинственными и важными.

Он вздохнул и перевернулся. Это было несправедливо.

Орки не враждовали между собой, но при этом они не были особенно общительны. Каждый клан держался особняком, придерживаясь своих собственных традиций, поведения, манеры одежды, историй и шаманов. Были даже различия в диалектах, причем настолько большие, что некоторые орки не могли понять друг друга, иначе как говоря на общем языке. Они отличались друг от друга не меньше, чем другая разумная раса, разделявшая с ними поля, леса и небо - синекожие таинственные дренеи - отличались от них самих. Только два раза в год, весной и осенью, все кланы орков сходились вместе, как сегодня, чтобы отдать уважение тому времени, когда день и ночь уравновешивали друг друга.

Фестиваль официально начался вчера вечером на восходе луны, хотя орки собирались тут уже несколько дней. Празднование Кош'харг происходило в священном месте, называемом орками Награндом, "Землей Ветров", под тенью величественной "Горы Духов", Ошу'гана. Уже никто не помнил, когда праздник стал отмечаться впервые. В то время как ритуальные вызовы и бои были весьма обычным делом во время фестиваля, подлинному гневу или ярости здесь не находилось места. Когда вспыхивали ссоры, что всегда случается, когда вместе собирается столько народу, вмешивался шаман и решал проблему мирно, или же смутьянам приходилось оставить священное место.

Земля тут была богатой, плодородной и умиротворяющей. Дуротан иногда задавался вопросом, была ли земля спокойна из-за готовности орков принести сюда мир, или это орки были такими мирными, потому что земля была настолько безмятежна. У него часто возникали подобные вопросы, но он держал их при себе, поскольку никто больше не высказывал столь странные идеи.

Дуротан спокойно вздохнул. Мысли мелькали в его голове одна за другой, а сердце билось в одном ритме с барабанами снаружи. Прошлая ночь была чудесна, она словно пробудила душу Дуротана. Когда Бледная Леди - она шла на убыль, и леса скрывал темный покров, но света все еще хватало на то, чтобы залить сиянием белый снежный покров равнин - из глоток тысяч собравшихся орков вырвалось приветствие - от мудрых старших, молодых воинов и даже детей, которых крепкой хваткой держали их матери. Волки, одновременно попутчики и скакуны орков, присоединили свой ликующий вой. Звук полностью поглотил Дуротана, совсем как это сделал барабанный бой, глубокий, дикий крик приветствия белому шару, который безраздельно царствовал на ночных небесах. Дуротан осмотрелся вокруг и увидел море мощных существ, каждый из которых воздел к небу свои коричневые руки, окрашенные в серебристый цвет на свету Бледной Леди. Если бы какой-нибудь достаточно глупый огр решился бы напасть сейчас, то он пал бы, оглушенным биением сердец этого бескрайнего моря слившихся в едином порыве воинов.

А затем начался пир. Многих животных убили заранее еще в прошлом сезоне, до начала зимы, их туши высушили и закоптили специально для праздника. Орки разожгли костры, теплый свет которых слился с затухающим белым сиянием Леди, вновь послышались барабаны, которые и не останавливались.

Ему, как и всем детям - лежа на коже расколотокопытого, Дуротан фыркнул, отогнав это сравнение - разрешили присутствовать на празднике от того момента, как он наестся, и до ухода шамана. Шаман каждого клана уходил, как только заканчивался приветственный пир, чтобы подняться на Ошу'ган, вечно наблюдающий за празднеством, войти в его пещеры и поговорить с духами и предками.

Ошу'ган казался внушительным даже на расстоянии. В отличие от других гор, которые были неровны и грубы очертаниями, Ошу'ган поражал своей точностью и остротой. Он был похож на гигантский кристалл, воткнутый в землю, столь отчетливыми были его линии и так ярко блестели они при свете солнца или луны. По легендам, он упал с небес сотни лет тому назад, а поскольку Ошу'ган в самом деле был необычным, то Дуротан считал, что эта легенда могла быть правдой.

Хотя Ошу'ганом и интересовал Дуротана, он всегда считал немного несправедливым то, что шаманы должны оставаться там на протяжении всего фестиваля Кош'харг. Бедные шаманы, подумал Дуротан, пропустят все веселье. Но с другой стороны, он и другие дети также его пропустили.

В течение всего дня дети играли и устраивали охотничьи соревнования, а также рассказывали о своих героических предках. У каждого клана были свои истории, таким образом, в дополнение к давно знакомым рассказам Дуротан узнавал у ребят других кланов новые и захватывающие приключения.

Они развлекались, как могли, и Дуротану нравилось все это, но ему не терпелось узнать, что обсуждают взрослые после того, как их дети отправились в спальные палатки, после того, как наполнят животы хорошей пищей, полностью выкурят трубки, и выпьют какие-нибудь из разнообразных напитков.

Он не мог больше сдерживаться. Дуротан бесшумно привстал, его уши шевельнулись, чутко прислушиваясь, не бодрствует ли кто-то еще. Он ничего не услышал, и, подождав немного, встал на ноги и начал медленно пробираться к входу.

В темной палатке это было делом нелегким и долгим. Спящие дети всех возрастов и размеров лежали по всему полу, и одно неверное движение могло разбудить их. Сердце Дуротана трепетало от осознания собственной смелости, а сам он тщательно ступал между едва различимыми силуэтами, делая каждый шаг с тщательностью длинноногой болотной птицы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дуротан наконец достиг выхода. Он остановился, переводя дыхание, потянулся вперед -

И дотронулся до большой гладкой спины, оказавшейся прямо перед ним. Он удивленно отдернул руку.

"Что ты делаешь?" - зашипел Дуротан.

"А ты что делаешь?" - ответил другой орк. Дуротан усмехался, вдруг поняв, как глупо они выглядят.

"То же самое, что и ты" - ответил Дуротан приглушенным голосом. Все было между ними, остальные крепко спали. "Мы можем или продолжать говорить об этом или сделать это".

Дуротан в сумраке мог различить, что другой орк был больше ростом, приблизительно его возраста. Он не узнавал его запах или голос - следовательно, чужак был не из клана Морозных Волков. Это было смелой мыслью - не просто сделать нечто запретное, оставив спальную палатку без разрешения, но и сделать это в компании орка не из своего клана.

Другой орк заколебался, те же самые мысли, без сомнения, пришли в голову и ему. "Хорошо" - наконец сказал он - "Давай сделаем это".

Дуротан снова потянулся в темноте, его пальцы нащупали откидную шкуру выхода и скрученные вокруг нее края. Два молодых орка отдернули эту шкуру, и вышли в морозную ночь.

Дуротан повернулся, чтобы посмотреть на своего компаньона. Тот был сложен массивнее, да и ростом повыше. Дуротан был самым большим среди сверстников в своем клане, и то, что кто-то выше него, было непривычно. Это немного беспокоило. Его союзник, в свою очередь, тоже рассматривал Дуротана, и тот чувствовал, что его оценивают. Вскоре, впрочем, другой орк кивнул Дуротану, очевидно, удовлетворенный увиденным.

Они не рискнули разговаривать между собой. Дуротан указал на большое дерево близ палатки, и юноши тихо направились к нему. На мгновение, которое, вероятно, было не таким долгим, как им показалось, они оказались на открытом месте, беззащитные для взгляда любого взрослого, который бы посмотрел в нужную сторону, но никто их не заметил. Дуротан чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение, как будто он был в ярком солнечном свете, настолько светлым было сияние луны, усиленное белоснежным настом. И, конечно, хруст снега под их ногами казался им громким, как рёв разъяренного огра. Наконец, они достигли дерева и укрылись в его тени. Дуротан выдохнул облачко белого пара - он только сейчас понял, что не дышал все это время. Другой орк усмехнулся, глядя на него.

"Я Оргрим, сын Телкара Думхаммера, клана Черной Скалы" - гордо прошептал он.

Дуротан был впечатлен. Думхаммеры не были вождями клана, но семья их была известной и уважаемой.

"Я Дуротан, сын Гарада, клана Морозных Волков" - ответил Дуротан. Теперь настала очередь Оргрима осознать, что рядом с ним сидит наследник другого клана. Он одобрительно кивнул.

Мгновение они просто сидели, упиваясь своей смелостью. Дуротан начал чувствовать, что холод и влага просачиваются через его толстую кожаную накидку и подбираются к его ногам. Он указал на сборище, и Оргрим кивнул. Они тщательно оглядели все вокруг дерева, надеясь разузнать что-нибудь. Конечно, теперь-то они услышат о тайнах, которые они так желали узнать. Сквозь потрескивающие звуки огромного костра и глубокого устойчивого боя барабанов до них доносились голоса.

"Шаман всю эту зиму упорно боролся с лихорадкой" - сказал отец Дуротана, Гарад. Он сидел и гладил огромного белого волка, дремавшего у огня. Зверь, чья белая шкура указывала на Морозных Волков, тихо поскуливал от удовольствия. "Стоило одному щенку выздороветь, тут же заболевал другой".

"Я готов к весне" - сказал другой мужчина, подбрасывая еще одно полено в огонь. "У нас тоже были неприятности с животными. Когда мы готовились к фестивалю, мы едва нашли расколотокопытых".

"Клага делает восхитительный суп из костей, но она отказывается сказать нам, какие травы она использует для него" - сказал третий, впившись взглядом в женщину, которая нянчила младенца. Женщина, по-видимому, Клага, хихикнула.

"Единственный, кто получит этот рецепт - эта малышка, когда она достигнет совершеннолетия" - ответила она и усмехнулась.

У Дуротана отвисла челюсть. Он уставиться на Оргрима, на лице которого тоже было написано ошеломление. Так это и было то, что считалось настолько важным и секретным, что детям запрещали покидать палатки и слушать это? Обсуждения лихорадок и супов?

В ярком свете луны Дуротан совершенно отчетливо видел лицо Оргрима. Тот хмурился.

"Ты и я могли бы придумать что-нибудь поинтереснее, Дуротан", сказал он низким грубым голосом.

Дуротан усмехнулся и кивнул. Он был уверен в этом.

***

Фестиваль длился еще двое суток. А эти двое и днем и ночью так или иначе сходились вместе - они бросали вызов друг другу, участвуя в различных соревнованиях. Гонки, восхождение на гору, сила, устойчивость - все, что можно было придумать. И каждый раз побеждал то один, то другой, как если бы они планировали это. В последний день, когда Оргрим заявил, что пятое состязание будет решающим, что-то внутри Дуротана заставило его высказаться.

"Давай мы не будем выполнять обычные, общепринятые состязания" - сказал Дуротан, недоумевая, откуда пришли к нему эти слова. "Давай мы сделаем нечто действительно значимое для истории наших народов".

Яркие серые глаза Оргрима блеснули, и он наклонился вперед. "Что ты предлагаешь?"

"Давай будем друзьями, ты и я"

У Оргрима открылся рот от удивления. "Но мы из разных кланов!" - произнес он таким голосом, как будто Дуротан предложил дружбу между большим черным волком и спокойным талбуком.

Дуротан развел руками. "Мы не враги" - сказал он - "Оглянись вокруг. Кланы объединяются два раза в год, и в этом нет ничего плохого"

"Но... мой отец говорит, что это так лишь потому, что мы объединяемся редко, и мир между нами именно поэтому" - ответил Оргрим. Его брови то сходились к переносице, то поднимались на лоб, выдавая беспокойство орка.

Следующие слова Дуротан произносил с разочарованием и горечью. "Хорошо. Я думал ты храбрее, чем другие, Оргрим из семьи Думхаммера, но ты не лучше остальных - робкий, нерешительный и неспособный принять ничего, что тебе кажется невозможным".

Эти слова шли из глубины сердца, но Дуротан готовил и оттачивал их в течение многих недель, и, возможно, он не мог высказаться лучше. Коричневое лицо Оргрима вспыхнуло и его глаза резко сузились.

"Я не трус!" заревел он. "Я не отступлю ни от одного испытания, ты, выскочка из Морозных Волков!"

Он набросился на Дуротане, сбив меньшего орка с ног, и эти двое стали избивать друг друга, пока шаману не пришлось заживлять их раны и читать лекции о недопустимости борьбы в священном месте.

"Несносный мальчишка" - ругала Дуротана главный шаман Морозных Волков, древняя женщина, которую он называл "Матушкой Кашер" - "Ты еще недостаточно взрослый, и я могу выпороть тебя как непослушного ребенка, молодой Дуротан!"

Шаман, который отчитывал Оргрима, бормотал нечто подобное. Но, даже хлюпая кровью из разбитого носа, Дуротан усмехался, видя, как шаман лечит опасную глубокую рану на коричневом торсе Оргрима. Оргрим уловил его пристальный взгляд. И усмехнулся в ответ.

Вызов был брошен, заключительное состязание, куда более важное, чем гонки или поднимание камней. Ни один из них не желал признать поражение... и ни один не хотел сказать, что дружба между двумя мальчиками из различных кланов была ошибкой. У Дуротана появилось чувство, что это особенное состязание закончится только тогда, когда один из них будет мертв... а возможно, оно продолжится даже после этого.

Я помню, как мы впервые повстречались с тауренами. Я помню глубокий голос и спокойное лицо Керна Кровавого Копыта. Я не забуду, как я сидел на земле в палатке, которую можно было легко разобрать и установить снова, и при этом почему-то чувствовал себя как дома. Мы курили трубки, делились пищей и питьем, бой барабанов пробирал нас до костей, и мы болтали друг с другом. Вначале таурены показались мне грубыми дикарями, но за этой личиной скрывалась мудрость и юмор, и к тому времени, как прошел первый раунд переговоров, я понял, что орки получили ценного союзника в лице этих полулюдей-полубыков.

Пока мы разговаривали, наступила ночь, очень тихая, что весьма подходило этой красивой земле. Мы оставили палатку и стали смотреть на звезды, которых на небе было не счесть. Ласковый ветер обдувал наши лица. Я обернулся к Дрек'тару, чтобы спросить у него совета. К моему удивлению, на его лице были слезы, сверкающие в свете луны.

"Раньше у нас все было также, мой вождь", сказал он прерывистым голосом. Он снял свое оружие и окинул голову назад, призывая ветер, который бы охватил его и стер слезы с его мускулистого зеленого лица.

"Близки к земле. Близки к духам. Сильны в охоте, добры к молодым, точно и верно знают свое место в мире. Понимают баланс "брать и отдавать". Единственная магия, которую используют таурены - полезная, чистая магия земли, и земля отвечает им так же, как некогда Дренор отвечал нам".

Я думал о просьбе тауренов о помощи в борьбе с их врагом, мерзкими, грязными кентаврами.

"Да... Я переживаю за них. Хорошо, если мы сможем помочь им" - сказал я.

Дрек'Тар засмеялся и посмотрел на меня. Хотя его глаза были слепы, он видел меня насквозь.

"О, мой молодой Тралл" - сказал он сквозь смех - "Ты не понял. Это они помогут нам".

* * *

Дуротан бежал со всей скоростью, которую мог выжать из своих крепких молодых ног. Он часто дышал, пот покрывал его красно-коричневую кожу, но пересиливал себя, продолжая бег. Было лето, и трава под его большими босыми ногами мягко шуршала. Иногда он забегал на луга ярко-фиолетовых цветов дассана. Бодрящий аромат помятых растений, традиционно выращиваемых для лечения, давал ему силы бежать все дальше и все быстрее, словно некое благословение.

Он был уже у края леса Тероккар, и забежал в его прохладные, серо-зеленые дебри. Приходилось высматривать вьющиеся корни грациозных деревьев, чтобы не споткнуться о них, и потому он замедлил бег. Слабые огоньки пылали в самом сердце этого зеленого леса, и спокойствие, которое они источали, явно противоречило с желанием Дуротана стать победителем. Он вновь ускорил темп, перепрыгивая упавшие стволы деревьев, покрытие мхом, и укорачиваясь от низкорастущих веток с изяществом талбука. Его темные волосы, длинные и густые, доходящие до середины его спины, развивались позади него. Его легкие полыхали, а его ноги молили о передышке, но он сжимал зубы и игнорировал просьбы своего тела об отдыхе. Он был из Морозных Волков, наследник вождя клана, и никто из Черной Скалы не смо...

Дуротан услышал позади себя приближающийся боевой клич, и его сердце замерло. Голос Оргрима, как и у Дуротана, был все еще недостаточно груб, чтобы выдать низкий рев взрослого мужчины, но даже Дуротан должен был признать, что вопль прозвучал внушительно. Он попытался заставить ноги работать еще быстрее, но они были уже тяжелыми и неподъемными, как каменные. Краем глаза он с тревогой заметил, что сбоку показался Оргрим, а затем, собрав последние силы, промчался мимо него.

Орк Черной Скалы протянул свои руку и в последнем выпаде смог коснуться до ствола дерева, которое было целью их гонки, прежде Дуротана. Оргрим продолжил бег еще несколько метров, как будто его сильные ноги, будучи в движении, уже не могли остановиться. У ног Дуротана таких проблем не было, и наследник клана Морозных Волков упал лицом вперед. Он валялся в прохладной, душистой мшистой земле, жадно вдыхая воздух, зная, что он должен теперь сесть и снова бросить вызов Оргриму, но теперь он был слишком обессилен, чтобы сделать хоть что-нибудь, кроме как лежать на земле леса и отдыхать.

Он почувствовал, что Оргрим возле него находится в таком же положении, но у другого молодого орка нашлись силы, чтобы перевернуться на спину и засмеяться.

Дуротан присоединился к его смеху. Птицы и маленькие животные, которые населяли лес Тероккар, затихли, ибо два орка веселились так бурно, что Дуротан подумал, как бы его губы не впились во все еще формирующиеся клыки, что, вероятнее всего, издало бы крик даже свирепее военного клича, предвещающего охоту.

"Ха" - усмехнулся Оргрим, по-дружески ткнув кулаком Дуротана - "Было несложно побить такого мальчишку, как ты, Дуротан."

"У тебя много мускулов, но твой мозг отдыхает" - отпарировал Дуротан -

"Навык столь же важен, как и сила. Но клан Черной Скалы не может ничего знать о таких вещах".

В их подшучивании друг над другом не было никакого оскорбительного умысла. Кланы поначалу были обеспокоены дружбой между двумя подростками, но Дуротан своим упрямым аргументом - если чего-то никогда не бывало прежде, то это не означает, что такого не может быть - удивил и произвел впечатление на лидеров обоих кланов. Еще ему помог тот факт, что Морозные Волки и Черная Скала были традиционно уравновешенными кланами орками. Вот если бы Дуротан предложил подобную дружбу с членом клана, например, Боевой Песни или Костоглодов, которые славились своей клановой гордостью и недоверием к другим, то шанс их дружбы, и так подобный искре, быстро бы погас. Старшие решили подождать, пока мальчишки не разойдутся сами, чтобы все вернулось на свое законное место, ко всем известному порядку, который не нарушался... так давно, что никто не мог и припомнить подобного.

Но они были разочарованы.

Мороз зимы уступил свое место весенней оттепели, за ней последовала знойная жара лета, а дружба так и не увядала. Дуротан знал, что за ними наблюдали, но покуда никто не вмешивался, он не имел ничего против.

Дуротан закрыл глаза и пальцами потрогал мох. Шаманы говорили, что все вещи имеют жизнь, силу и дух. У них была прочная связь с духами элементов - землей, воздухом, огнем, водой - и духом природы - и утверждали, что они могли ощущать силу жизни в земле и даже в мертвом камне. Но все, что мог чувствовать Дуротан, было прохладное, немного сырое ощущение мха и почвы под его пальцами.

Вдруг земля всколыхнулась. Дуротан резко открыл глаза.

Он вскочил на ноги, его рука автоматически потянулась к шипастой дубине, которую он постоянно носил с собой. Оргрим предпочитал тяжелый молот - традиционное оружие Черной Скалы и упрощенную версию легендарного молота, который когда-нибудь должен будет достаться ему. Двое мальчиков обменялись взглядами. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Была ли эта штука, что создала такой сильный земной толчок, огромным расколокопытым с косматой кожей, из которой получались великолепные одеяла, и сочным красным мясом, которое могло накормить целый клан, или это было что-то более опасное?

Кто, на самом деле, обитал в лесу Тероккар? Они бывали здесь прежде только один раз...

Они поднялись на ноги одновременно, их маленькие глазки всматривались в теперь темные ветви близкорастущих деревьев, вдруг ставших очень зловещими, в поисках источника шума.

Бум. Земля содрогнулась вновь. Сердце Дуротана начало биться быстрее. Если это был маленький расколотокопытый, то, возможно, они могли бы убить его вместе и разделить добычу между обоими кланами. Он посмотрел на Оргрима и увидел, что в его глазах светится волнение.

Бум.

Бум.

Хрясь.

Оба подростка задержали дыхание и начали отступать, поскольку шум звучал все ближе. Дерево всего в нескольких метрах от них раскололось прямо перед их глазами. Существо, которое издавало такой шум и так небрежно повалило древнее дерево, сразу стало видимым.

Оно был огромно, оно несло дубину размером с их самих, и оно было определенно не расколотокопытым

И оно тоже заметило их.

Оно открыло свой рот и проревело что-то невнятное, но Дуротан не собирался понапрасну тратить время, выясняя, что сказало это существо.

Обоим пришла в голову одна и та же мысль - мальчишки повернулись и побежали.

Теперь Дуротану было очень жаль, что они решили выбрать в качестве своего следующего состязания гонку, поскольку его ноги не полностью отошли от забега. Однако желание выжить открыло ногам новые, неиспользованные ранее источники сил.

Как они забрели так далеко на территорию огров? И где был гронн? Дуротан представил себе одного из повелителей огров, пробивающего свой путь через деревья - возвышающийся над обычными ограми, как сами огры возвышаются над орками; выглядящий еще более отвратительно, чем любой огр; на теле которого больше земли, чем плоти; со своим единственным глазом, наливающимся кровью, пристально смотрящим на Дуротана и Оргрима и безошибочно ведущего гронна прямо к ним.

Они с Оргримом еще не доросли до того дня, когда их должны были приобщить к взрослой жизни и даровать разрешение ходить с воинами кланов на охоту на огров и, в редких случаях, на самих гроннов. Пока они ловили тех, кого кланы считали менее опасными - талбуков и прочую легкую добычу, но Дуротан всегда мечтал о том дне, когда он встретится с этими страшными существами, дабы заработать честь для себя и своего клана.

Теперь же он не был настолько уверен в себе. Земля продолжала дрожать, а крики огра становились все более отчетливыми.

"Сокрушить маленьких орков! Убить!" - рев, последовавший за этими словами, заставлял сердце упасть в пятки.

Существо нагоняло их. Несмотря на то, что мозг в панике отдавал приказы телу бежать быстрее, быстрее, быстрее, будь ты проклято!, Дуротану не удавалось увеличить дистанцию между ним и чудовищем, которое уже было так близко, что его громадная тень почти перекрывала тот слабый свет, что проникал сквозь ветви деревьев.

Тем временем сами деревья начали редеть, и свет становился все более ярким. Они были уже недалеко от края леса. Дуротан продолжал мчаться, и он даже выбежал на открытые поля, но его ноги сами подкосились, и он упал на мягкую траву. Оргрим был впереди него, но не очень далеко. Дуротана охватило отчаяние, сопровождаемое приливом черной ярости.

Они еще не были взрослыми! Они не побывали на своей первой настоящей охоте, они не танцевали у огня с женщинами, они не умыли свои лица кровью своего первого противника, побежденного в честном поединке. Столько всего осталось несделанным! Одно дело умереть славной смертью в битве, но умереть от лап отвратительного монстра... это скорее смешно, нежели славно.

Эти мысли заняли бесценные секунды, но Дуротан, неспособный воспротивится порыву, повернул свою голову - чтобы послать проклятия на огра прежде, чем тот превратит его в лепешку своей дубиной.

Но то, что он увидал, заставило его разинуть рот.

Их спасение пришло незаметно. Словно из воздуха тихо пронеслись синие, белые и серебряные линии. Дуротан услышал знакомый свист от стрел, несущихся по воздуху, а затем - огрские крики, но уже не гнева, а боли. Множество стрел, таких крошечных на этом гигантском бледном теле, торчали из монстра, и это остановило его смертоносное приближение. Он вопил и пытался вытащить раздражающие его "иголки" из своего тела.

Прозвучал четкий голос. Даже не понимая язык, Дуротан почувствовал властность слов, и по его спине пробежали мурашки. Внезапно небо озарила молния. Но она не была похожа на те молнии, которые призывали шаманы. Синяя, белая и серебряная энергия охватила огра, с треском циркулировала вокруг него и сжималась словно сеть. Монстр проревел снова и упал. Земля встряхнулась.

Это были дренеи. Их тела укрывала некая металлическая броня, отражающая прохладные оттенки магических энергий, ослепляющие глаза Дуротана. Они слезли со своих элекков и подошли к упавшему огру. Поднялись клинки, было произнесено еще несколько приказов и команд, и Дуротан был вынужден закрыть глаза, иначе он бы сошел с ума от увиденного.

Наконец, наступила тишина. Дуротан снова раскрыл глаза, и увидел, что огр был мертв. Его глаза все еще были раскрыты, его язык был высунут из раскрытых губ, а его тело было покрыто красной кровью и черными отметинами ожогов.

Тишина была настолько глубокой, что Дуротан мог услышать не то что свое собственное неровное дыхание, но даже дыхание Оргрима. Они посмотрели друг на друга, ошеломленные только что увиденным.

Они видели дренеев и раньше, конечно, но только на расстоянии. Они приходили, время от времени, в каждый клан, чтобы торговать своими искусно обработанными инструментами и оружием или декоративными камнями в обмен на толстые шкуры лесных животных, яркие шерстяные одеяла и сырую руду, добываемую из каменных жил. Это всегда было целым событием для кланов, но обмен всегда длился только несколько часов. Синекожие дренеи, неразговорчивые, устрашающие, не располагали к себе, и ни один лидер клана никогда не просил их остаться и разделить их гостеприимство. Отношения были радушными, но не близкими, и казалось, это всех устраивало.

Командир отряда, столь неожиданно пришедшего на помощь, подошел у Дуротану, и стало заметно нечто, неразличимое на расстоянии.

Их ноги не были прямыми. Они изгибались назад, как... как у талбуков, и заканчивались раздвоенными копытами. И... да, еще был толстый, кожистый хвост, которым дреней помахивал туда-сюда. Тем временем счастливый обладатель всего этого склонился над ним, протягивая сильную синюю руку. Дуротан еще секунду продолжал смотреть на непривычную для него форму ног дренея и рептильный хвост, а затем поднялся сам.

Теперь Дуротан стал изучать лицо дренея, его странную пластину на лбу, которая словно росла там, подобная броне. Темные волосы и борода ниспадали на красочную накидку, а его проникновенные глаза пылали цветом зимнего озера.

"Вы ранены?" - спросил дреней на общем оркском. Его язык, очевидно, имел небольшие сложности с произношением гортанных слогов.

"Только моя гордость" - услышал Дуротан бормотание Оргрима на диалекте его клана. Он также был немного уязвлен. Дренеи спасли их жизни, и он был, конечно, благодарен им за это. Но они видели, что двое гордых оркских подростка бежали от опасности. Разумеется, эта опасность была реальна - один удар гигантской дубины оставил бы от него и Оргрима два маленьких пятна - но все же.

Дреней то ли сделал вид, что не расслышал или не понял Оргрима, то ли это, в самом деле, было так; но Дуротану показалось, что тот слегка улыбнулся. Дреней взглянул на горизонт, и Дуротан с тревогой отметил, что солнце уже садилось.

"Вы забрели слишком далеко от дома, а солнце отправилось в спячку" - сказал их спаситель - "Из какого клана вы пришли?"

"Я - Дуротан, из Морозных Волков, а это - Оргрим из клана Черной Скалы".

Дреней был удивлен - "Два разных клана? Вы бросили вызов друг другу, и для этого ушли так далеко от своего дома?"

Дуротан и Оргрим обменялись взглядами. "Да ... и нет", сказал Дуротан - "Мы - друзья".

Дреней, пораженный еще сильнее, широко распахнул глаза - "Друзья... из двух разных кланов?"

Оргрим кивнул - "Да" - и добавил, словно защищаясь - "Это не совсем по традиции, но это и не запрещено".

Дреней понимающе кивнул, но он все еще выглядел удивленным. Он продолжал оценивающе рассматривать их еще на мгновение, а затем обратился к двум своим компаньонам, пробормотав что-то на своем родном языке. Дуротан посчитал этот язык очень мелодичным, он звучал как журчание ручья или пение птиц. Два дренея внимательно слушали, а потом кивнули головой. Один взял со своего пояса флягу для воды, выпил ее залпом, а затем побежал на юго-запад, где были земли Морозных Волков. Его бег была почти столь же плавным и быстрым, как у талбука. Второй помчался на восток, к клану Черной Скалы.

Дреней, который только что говорил с ними, вернулся обратно. "Они сообщат вашим семьям, что вы живы и здоровы. Вы вернетесь домой завтра. А пока я рад предложить вам гостеприимство дренеев. Меня зовут Ресталаан. Я - лидер охранников Телмора, города, с которым регулярно торгуют оба ваших клана. К сожалению, я не помню ни одного из вас, но, когда мы приезжаем на вашу территорию, юные орки немного... избегают нас".

Оргрим ощетинился - "Я никого и ничего не боюсь!"

Ресталаан немного улыбнулся - "Вы бежали от огра." Коричневое лицо Оргрима потемнело, а его глаза сердито вспыхнули. Дуротан чуть опустил голову. Он боялся, что Ресталаан и другие стали свидетелями их позора, и теперь они будут их дразнить.

"Это" - спокойно продолжил Ресталаан, как будто он не заметил эффекта, произведенного его словами на этих двух - "было мудро. Если бы вы не сбежали, мы отослали бы к вашим семьям завтра два трупа вместо двух здоровых, сильных подростков. Нет никакого позора в страхе, Оргрим и Дуротан. Только если ваш страх не будет мешать вам выбрать верное решение. А в вашем случае побег был определенно верным решением ".

Дуротан потер свой подбородок - "Однажды мы вырастем и станем сильными. Тогда огры будут бояться нас".

Ресталаан повернул свое спокойное лицо к нему, и, к удивлению Дуротана, он кивнул. "Я полностью согласен" - сказал он - "Орки - могучие охотники".

Оргрим прищурился, пытаясь услышать иронию в этих словах, но они были сказаны абсолютно серьезным голосом.

"Ну" - сказал Ресталаан. "Ночью в лесу Тероккар есть опасности, с которыми не хотят сталкиваться даже охранники Телмора. Давайте пойдем с нами".

* * *

Несмотря на усталость, Дуротан нашел в себе силы поддержать темп спокойного бега; он не мог позволить себе быть опозориться дважды в один день. Пока они бежали, солнце опустилось за горизонт, показав поочередно великолепные темно-красные, золотые и, наконец, фиолетовые блики. Время от времени он смотрел на незнакомых ему дренеев. Ему не хотелось показаться грубым, но любопытство все равно брало верх. Он думал, что они увидят признаки приближения к городу - дороги, протоптанные бесчисленным количеством ног, факелы, освещающие дорожку, тени зданий напротив темнеющего неба. Но ничего этого не было. А поскольку они продолжали движение, он почувствовал себя неуютно.

Что, если дренеи не хотели помочь ему и Оргриму? Что, если они собирались захватить их для последующего выкупа? Что, если они собирались сделать нечто худшее - пожертвовать их какому-нибудь темному богу, или -

"Мы пришли" - сказал Ресталаан. Он слез со своего элекка, опустился на колени и начал перебирать в сторонке листья и сосновые иглы. Оргрим и Дуротан обменялись непонимающими взглядами. Они все еще были в центре леса. Никакого города, никакой дороги, вообще ничего. Помощи ждать неоткуда. Они числено их превосходили, но они не собирались умирать без борьбы.

Все еще сидя на ковре из сосновых игл, Ресталаан нашел красивый зеленый кристалл. Он было тщательно скрыт под покровом листьев, иголок и всего прочего. Дуротан не мог не восхититься красотой этого камня. Ему хотелось коснуться его, почувствовать его гладкость, его странную пульсацию на своей коже. Каким-то образом он знал, что камень подарит ему спокойствие, невиданное раньше. Ресталаан произнес вереницу слогов, которая отпечаталась в голове Дуротана.

"Кехия мэн самир, солей ламаа кахи".

Лес начал мерцать, как спокойное озеро, в которое бросили камень. Дуротан ни на что не обращал внимания - у него просто захватило дух. Мерцание усилилось, а затем внезапно исчез лес, исчезли деревья, и осталась только большая мощеная дорога, которая вела в сторону гор, к месту, о котором Дуротан даже не подозревал.

"Мы находимся в самом центре территории огров, хотя это не всегда было так. Когда был построен наш город, давным-давно, их еще не было" - сказал Ресталаан, поднимаясь - "Если огры не могут видеть нас, они не могут напасть на нас".

Дуротан, наконец, мог выговорить. "Но... как?"

"Простая иллюзия, и ничего больше. Игра... света".

В том, что сказал дреней, было нечто, что заставило Дуротана поежиться. Видя смущенное выражение орка, Ресталаан продолжил. "Глазу не всегда можно доверять. Мы думаем, что видим то, что всегда реально, а свет всегда показывает нам то, что есть на самом деле. Но светом и тенью можно управлять, направлять, если понимать как. Сказав те слова и прикоснувшись кристалла, я изменил направление света, падающего на скалы, деревья, пейзаж. И, таким образом, ваш глаз видит совсем не то, что, как вам казалось, находится там".

Дуротан понял, что до сих пор выглядит глупо. Ресталаан тихо засмеялся. "Ну, мои новые друзья. Вы там, где до сего момента не бывал никто из вашего народа. Добро пожаловать к нам домой".

Дрек'Тар не видел городов дренеев в мирное время. Он видел их только тогда... но я забегаю вперед. Однако он рассказал мне, что мой отец ходил по ярким дорогам дренеев, ел их пищу, спал в их комнатах, беспристрастно разговаривал с ними. Мельком увидел мир, который настолько отличался от нашего, что в это трудно поверить даже сейчас. Даже земли калдореев не столь чужды мне по сравнению с дренейскими. Дрек'Тар сказал, что у Дуротара не было слов описать всё то, что он увидел; возможно, сегодня, обитая на земле, названной в его честь, он бы нашел эти слова.

Да, у сожаления горький привкус...

Дуротан не мог шевельнутся. Как будто бы его опутала та же таинственная сеть из яркой энергии, которая свалила огра, и он был не в силах ей сопротивляться. Он смотрел, приоткрыв рот, пытаясь понять увиденное глазами.

Город дренеев был великолепен! Словно влитой в склон горы, он возникал как будто прямо из нее, и глазам Дуротана представился союз камня и металла, природы и ремесла. Он не знал точно, что он видел, но он понимал, что оно было гармоничным. Маскирующее заклятье было снято, и город показал себя во всем своем спокойном великолепии. Все, что он видел, притягивало его взгляд. Массивные каменные ступени, широкие и прямые у основания горы и сужающиеся к вершине, вели к шарообразным домам. Один Дуротану показался похожим по форме на раковину улитки; другой - на гриб. Комбинация получилась поразительной. Город купался в бликах садящегося солнца, резкие линии ступеней сглаживались, а купола казались еще более заманчиво округленными.

Он повернулся и увидел точно такое же изумленное лицо Оргрима, а затем и легкую улыбку Ресталаана.

"Пожалуйста, идите туда, Дуротан, Оргрим" - сказал Ресталаан. Эти слова словно разрушили сковывающие их заклинание, и Дуротан неловко начал восхождение.

Каменная дорога был идеально гладкой, то ли от действия времени, то ли это была работа дренеев, он не мог точно определить. Когда они подошли ближе, Дуротан увидел, что город был словно продолжением горы. Архитектурная система широких рельефных ступеней, сходящихся к закругленным структурам, была присуща всему в городе. Здесь были длинные дороги из того же самого белого камня, который, казалось, ни разу не испачкался с тех пор, как прожили и умерли десять поколений орков, с тех пор как впервые появились дренеи. Вместо шкур и рогов животных, убитых в охоте, дренеи, по-видимому, использовал дары земли. Повсюду сияли мерцающие драгоценные камни, также в огромном изобилии встречался интересный светло-коричневый металл, который отличался от любого другого, когда-либо виденного Дуротаном. Орки хорошо были знакомы с металлом; они заставили служить его им. Сам Дуротан пользовался на охоте металлическим топором и мечом. Но это...

"Из чего сделан ваш город?" - спросил Оргрим. Это была первая фраза, которую он сказал с тех пор, как они начали свое странное путешествие в компании дренея.

"Из многих материалов" - сказал Ресталаан дружелюбно. Они проходили через ворота, и жители этого места стали бросать на них любопытные, но не враждебные, взгляды. "Мы - путешественники, прибыли в ваш мир сравнительно недавно".

"Недавно?" переспросил Дуротан. "Прошло более чем двести лет, как ваш народ пришел сюда. Мы тогда еще не были такими, какие мы сейчас".

"Верно" - вежливо согласился Ресталаан - "Мы наблюдали, как орки увеличивают свои силу, навыки и талант. Вы произвели на нас хорошее впечатление".

Дуротан знал, что это был комплимент, но все равно он словно ужалил его. Как будто,... как будто дренеи считали, что они были лучше орков. Но эта мысль прошла также быстро, как и появилась, словно мимолетное движение крыла бабочки. Он продолжал озираться, и к своему стыду, задаваться вопросом - а было ли все это явью?. Ни одно оркское жилище не было таким причудливым, таким сложным. Но... орки не были дренеями. Им не нужно было, и они не захотели жить так, как дренеи.

"Оргрим, отвечу на твой вопрос: мы использовали все, что мы принесли с собой. Я знаю, что ваш народ строит суда, чтобы путешествовать по рекам и озерам. Ну, а мы прибыли на судне, которое может путешествовать по небу ... на судне, которое привезло нам сюда. Оно было сделано из этого металла и... других материалов. Как только мы поняли, что это место станет нашим новым домом, мы взяли материал с лодки и использовали его в наших строениях".

Так вот чем был раньше эта гигантская, молчаливая, переливающаяся масса металла, которая, казалось, была одновременно сделана из меди и кожи. У Дуротана перехватило дух.

Оргрим возле него нахмурился.

"Вы лжете! Металл не может плавать!"

Дуротан чуть было не зарычал и не нанес оплеуху Оргриму - сдержаться было трудно - за подобную дерзость. Но дреней просто хохотнул.

"Ты так считаешь? Но, если так подумать, то невозможно призвать стихию для борьбы с огром".

"Это совсем другое", фыркнул Оргрим. "Это была магия".

"И это тоже, своего рода" - сказал Ресталаан. Он подозвал одного из своих людей и сказал ему что-то на своем родном языке. Другой дреней кивнул и поспешно удалился

"Я хотел бы вас познакомить кое с кем, если он не слишком занят" - сказал Ресталаан, а затем затих. У Дуротан была тысяча вопросов, но не смел задать их, боясь показаться глупцом. Оргрим, казалось, принял объяснение Ресталаана о магии, но оба подростка все еще вытягивали свои шею, осматриваясь вокруг.

Они встретили многих дренеев на улице, и один раз они увидели девушку, которая выглядела приблизительно их возраста. Она была изящна, высока, и когда Дуротан встретился с ее пристальным взглядом, она казалась пораженной. Затем мягкая улыбка заиграла на ее лице, и она застенчиво отвернулась.

Дуротан почувствовал, что он сам заулыбался ей в ответ. Не раздумывая, он спросил: "В нашем поселении живет много детей. А где находятся ваши дети?"

"У нас их немного" - ответил Ресталаан - "Наш народ живет очень долго, и из-за этого мы нечасто заводим детей".

"Насколько долго?" - спросил Оргрим.

"Очень" - коротко сказал Ресталаан - "Достаточно сказать, что я помню наше прибытие сюда".

Оргрим откровенно уставился на их компаньона. Дуротан хотел было незаметно толкнуть его в бок, но он стоял слишком далеко. И внезапно он понял, что та выглядящая молодой женщина, которую они только что видели, была далеко не его возраста. В этот момент вернулся гонец, которого ранее послал Ресталаан, и быстро что-то сообщил. Ресталаан, казалось, обрадовался сказанному, и после разговора повернулся, улыбаясь, к двум оркам.

"Тот, кто привел нас в этот мир, наш пророк Велен, останется здесь в течение нескольких дней. Я подумал, что он захочет повидать вас. Ведь не часто у нас бывают такие посетители". Улыбка Ресталаана растянулась еще шире. "Я очень рад сообщить вам: мало того, что Велен согласился встретиться с вами, он пригласил вас к себе на этот вечер. Вы пообедайте с ним, а затем отправитесь спать в доме магистра. Это, в самом деле, великая честь".

Оба мальчика лишились дара речи. Обед с Пророком, лидером всех дренеев?

Дуротан подумал, что, возможно, было куда лучше, если бы дубина огра раздавила его тогда в лепешку.

***

Они покорно последовали за Ресталааном, ведущим их по вьющимся, поднимающимся улицам через предгорья к большому зданию, которое стояло на самой вершины горы. Ровные и прочные ступени, казалось, никогда не закончатся, и Дуротана издал вздох облегчения, когда они поднялись к дому. Достигнув вершины, он начал с интересом рассматривать эту постройку, замеченную им раньше - ту, похожую на раковину улитки, но Ресталаан сказал: "Оглянитесь назад".

Дуротан и Оргрим послушались его, и у Дуротана перехватило дух от восхищения. Перед ними, как на ладони, лежал весь город дренеев. Последний луч заката окрасил его в пылающие цвета, всё купалось в оттенках фиолетового и серого. В домах зажигались огни, и Дуротану показалось, что звезды с небес спустились на землю.

"Я не хочу хвастаться, но я горжусь своим народом и нашим городом" - сказал Ресталаан - "Мы упорно трудились. Мы любим Дренор. И я никогда не думал, чтобы у нас будет шанс поделиться этой красотой с орками. Пути судьбы воистину неисповедимы".

После этих слов его волевое синее лицо, казалось, омрачилось глубоким, почти неизбывным горем. Но он встряхнулся и вновь улыбнулся.

"Входите, вас там уже ждут".

Дуротан и Оргрим вошли в здание магистра, притихшие, потрясенные настолько, что они почти лишились дара речи, их молодые умы впитывали все образы, звуки и запахи полностью чужого для них места. Им показали их комнату, богато украшенную и красивую, но она заставляла их чувствовать себя словно в клетке. Изгибающиеся стены, столь привлекательные издали и не менее прекрасные вблизи, казалось, сжимались вокруг них. В шарах лежали фрукты, готовые к употреблению, для них была приготовлена странная одежда, а в середине комнаты стояла бадья с водой, настолько горячей, что от нее исходил пар.

"Эта вода слишком горяча, чтобы пить, и ее слишком много, чтобы пропитывать ей листья" - сказал Дуротан.

"Она для купания" - ответил дреней.

"Купания? "

"Чтобы смыть грязь с тела" - сказал Ресталаан. Оргрим бросил на него быстрый взгляд, но Ресталаан был абсолютно серьезен.

"Мы не купаемся" - прорычал Оргрим.

"Мы плаваем в реках летом" - сказал Дуротан - "Возможно, это нечто подобное".

"Вы не обязаны делать ничего, что заставит вас испытать неудобство" - сказал Ресталаан. "Ванна, пища, одежда - здесь все для вашего удовольствия. Пророк Велен будет ждать вас через час. Я подойду к вам к этому времени. Вы нуждаетесь в чем-нибудь еще?"

Они дружно потрясли головами. Тогда Ресталаан кивнул и закрыл дверь. Дуротан посмотрел на Оргрима.

"Ты думаешь, мы в опасности?"

Оргрим посмотрел на все эти странные вещи и горячую воду. "Нет", промолвил он. "Но... я чувствую, что нахожусь в пещере. Я предпочел бы быть в палатке".

"Я тоже". Дуротан подошел к стене и прикоснулся к ее изгибающейся поверхности. Он чувствовал своими пальцами прохладную гладкость; а он ожидал, что она будет теплой и ... живой.

Дуротан повернулся и указал на воду. "Хочешь попробовать?"

"Нет", отрезал Оргрим. Оба орка засмеялись, и, в конечном счете, они умыли свои лица и обнаружили, что теплая вода была приятнее, чем ожидалось. Они съели фрукты, выпили воды, решили, что жилеты из ткани, подготовленные для них, вполне приемлемы в качестве одежды и сняли свои грязные, пропотевшие туники, оставив, впрочем, кожаные штаны.

Время прошло быстрее, чем ожидалось - они были заняты, выясняя, кто сможет согнуть одну из металлических ножек стула, когда услышали мягкий стук по двери. Они подскочили как ошпаренные; Оргрим сумел скрутить ножку стула несколько раз, и стул теперь стоял немного криво.

"Пророк готов вас встретить" - сказал Ресталаан.

***

Он - Старейший, была первая мысль Дуротана, когда его глаза встретились с взглядом Пророка Велена.

Уже несколько привыкнув, он больше не удивлялся внешнему виду дренеев. Но Велен был совсем не таким, как другие. Пророк дренеев был на полголовы выше самых высоких дренейских городских охранников, однако не выглядел столь же сильным физически. Он был одет в мягкие, легкие коричневые одежды, которые казались еще менее прочными, чем он сам. А его кожа! Она была теплого алебастрового оттенка. Его глаза, проникновенные и мудрые, пылали ярким синим огнем, вокруг них были глубокие, никогда не расправляющиеся морщины, говорящие о том, что Велен был не просто Старейшим, но и, возможно, даже древнейшим. Его серебряные волосы не спадали на спину, как у других дренеев, а были аккуратно заплетены в косы, оставляя бледный лоб открытым. Борода серебряными волнами ниспадала почти до пояса.

Не Старейший. И даже не древнейший, подумал Дуротан, когда эти синие, пылающие глаза посмотрели на него и, казалось, заглянули в его душу. Он словно... вне времени.

Он думал о словах Ресталаана - тех, где он заявил, что ему было больше двухсот лет.

Велен был намного старше него.

"Добро пожаловать" - сказал Велен мягким голосом, вставая и склоняя свою голову. От этого движения на нем затанцевали косы. "Я Велен. Очень рад, что мои люди нашли вас сегодня, хотя я не сомневаюсь, что через несколько лет вы могли бы сами справиться с огром и даже с гронном или двумя".

Дуротан не понял, почему Велен так решил, но эта фраза не показалась ему простым праздным комплиментом. Оргрим тоже ощутил это, поскольку он выпрямился и постарался заглянуть в глаза дренея, ища объяснения.

Велен жестом руки пригласил их присесть, что они и сделали. Дуротан чувствовал себя неуклюжим и неловким, сидя за роскошным столом на изящных стульях. Но когда принесли пищу, он расслабился. Бедро талбука, прожаренные белые крылья, большие каравая хлеба и тарелки, полные до отвала овощами - это была пища, которую он знал и понимал. Он ожидал чего-то необычного. Но почему? Их здания и образ жизни могли значительно отличаться от оркских, но, как и орки, дренеи жили за счет того, что им давала земля. Готовка была немного необычна - орки также варили свою пищу или жарили на открытом огне, если уж готовили; чаще всего они ели мясо в сыром виде - но в целом это была обычная пища, причем отменная.

Велен был превосходным хозяином. Он задавал вопросы и казался искренне заинтересованным ответами: сколько должно исполниться лет мальчикам, чтобы они могли охотиться на огров? Возьмут ли они с собой помощника? Какова их любимая еда? Их любимое оружие? Оргрим, даже больше чем Дуротан, увлекся беседе и начал рассказывать о своем мастерстве. Хорошо еще, что он не начал приукрашивать свои истории.

"Когда мой отец покинет мир, я унаследую Думхаммер, Молот Судьбы", гордо заявил Оргрим. "Это старое и благородное оружие, передаваемое от отца к старшему сыну".

"Это будет хорошо и правильно, Оргрим", сказал Велен. "Но я полагаю, что пройдут еще многие годы, прежде чем ты возьмешь себе имя Думхаммера".

Казалось, необходимость смерти отца для получения Оргримом имени Думхаммера, ускользнула от молодого орка, и он гордо приосанился. Велен улыбнулся, как показалось Дуротану, с оттенком печали. Внезапно на гладком белом лице Велена показались тонкие трещинки, словно на него накинули паутину.

"А опишите этот молот мне. Это должно быть могущественное оружие".

Оргрим начал снова. "Он огромен! Камень черен, тяжел и крепок, а рукоять сделана из тщательно обработанного дерева. За эти годы рукоять сменяли несколько раз, но сам камень всегда оставался. Его называют Молотом Судьбы, потому что когда его владелец берет его с собой в битву, он предвещает гибель врагу".

"Понятно", сказал Велен, продолжая улыбаться.

Оргрим продолжил с еще большим энтузиазмом. "Но есть еще и другое пророчество. Говорят, что последний из линии Думхаммеров использует его, чтобы даровать сначала спасение, а затем и злой рок всему народу орков. Тогда молот перейдет в руки того, в ком нет крови клана Черной Скалы, и все изменится снова, и оружие снова станет нести правосудие".

"Какое могущественное пророчество", сказал Велен. Больше он не сказал ничего, но Дуротан почувствовал дрожь. Этого дренея его народ называл "Пророком". Он знал, осуществится ли пророчество Думхаммера? Должен ли Дуротан спросить его об этом?

Оргрим продолжал описывать Молот Судьбы во всех деталях. Дуротан, уже видевший это оружие, перестал слушать болтовню Оргрима и сосредоточился на Велене. Почему он так заинтересовывался ими?

Дуротан был чутким подростком, и он знал это. Он подслушал отрывки бесед его родителей, которые волновались за его чересчур сильную интуицию, и Матери Кашер, которая насмехалась над ними, советовала побеспокоиться о более важных делах и "предоставить мальчика его судьбе". Дуротан мог распознать притворный интерес, когда тот имел место, и знал, что он заметит его даже в дренеях. Но блестящие синие глаза Велена были чистыми и сосредоточенными, его доброе, хотя и непривычное лицо было открытым, его интерес был искренним. Он хотел слушать о орках. И чем больше он слушал, тем, казалось, грустнее он становился.

Хотелось бы, чтобы вместо меня тут была Матушка Кашер, внезапно подумал Дуротан. Она куда лучше воспользовалась бы этой возможностью, нежели Оргрим и я.

Когда Оргрим закончил описывать Молот Судьбы, Дуротан, наконец, мог вставить слово, "А Вы можете рассказать нам о своем народе, Пророк? Мы так мало знаем о вас. Я думаю, что за последние несколько часов я узнал о вас больше, чем любой из моего народа за последнюю сотню лет".

Велен посмотрел своими пылающими синими глазами на Дуротана. Дуротану хотелось сжаться от страха перед этим пристальным взглядом, не потому что он его боялся, а потому, что он никогда прежде не чувствовал себя столь... рассматриваемым.

"Дренеи никогда не отказывались рассказывать о себе, молодой Дуротан. Но... я полагаю, что вы, возможно, первые, кто задал этот вопрос. Что вы желаете узнать?"

Все, хотел было сказать Дуротан, но вместо этого он решил конкретизировать свой вопрос. "Орки никогда не встречались дренеями двести лет тому назад. Ресталаан сказал, что вы прибыли сюда на большом судне, которое может путешествовать по небесам. Расскажите об этом поподробнее".

Велен сделал глоток напитка, который, по мнению Дуротана, пах летними цветами, и улыбнулся. "Для начала, "дренеи" - это не наше настоящее название. Это всего лишь термин, который означает... "сосланные".

Дуротан напрягся.

"Мы не согласились с другой частью нашего народа в своем мире. Мы не хотели отдавать наших людей в рабство, и за это мы были сосланы. Мы провели много времени в поиске подходящего места для жизни - места, которое мы бы могли назвать своим. Мы влюбились в ваш мир, и мы называли его Дренором".

Дуротан кивнул. Он слышал это название и прежде. Ему нравилось, как оно звучит, но орки не имели своего названия для своей земли, кроме как "мир".

"Это наш термин, но мы не настоль высокомерны, чтобы считать, что орки будут его также использовать. Но, как я уже говорил, мы очень полюбили Дренор. Это красивый мир, а мы повидали за свою жизнь многие другие".

Оргрим поперхнулся. "Вы видели другие миры?"

"Да. И мы встретили многие народы".

"Как орки?"

Велен слегка улыбнулся. "Нет, ни один из них не был похож на орков", сказал он своим уважительным, отдающимся эхом голосом. "В нашем путешествии вы уникальны".

Дуротан и Оргрим посмотрели друг на друга и немного подтянулись.

"Но действительно, прежде, чем найти этот мир, мы путешествовали очень, очень долго. Здесь мы остались, и здесь мы останемся".

Дуротан горел желанием спросить, как долго они путешествовали, на что походила их родина, почему они покинули ее. Но в безвременном лице Велена было нечто, дававшее понять, что, хотя ему и разрешили спрашивать, лидер дренеев не расскажет все подробности.

И потому вместо этого он спросил, как они подчинили природу своему оружию и магии. "Наша магия исходит из земли", сказал Дуротан. "От шамана и предков".

"Наша магия приходит из разных источников", сказал Велен. "Но я не думаю, что вы поймете, если я начну объяснять".

"Мы не глупцы!" - Негодующе сказал Оргрим,

"Простите меня, я не имел в виду это", сразу сказал Велен. Это было изящным и искренним извинением, что произвело впечатление на Дуротана. "Ваш народ мудр, и вы двое довольно сообразительны. Но... я не уверен, что я найду нужные слова для объяснения на вашем языке. Я не сомневаюсь, что, если бы у меня было достаточное количество времени и словарь, вы бы все поняли".

Даже в этом объяснении он, казалось, подбирал специальные слова. Дуротан подумал о роде магии, которая могла замаскировать целый город, подумал о светлом странном металле, и каким-то образом связанных с ним драгоценных побрякушках и твердом камне, и понял, что Велен был прав. Еще не родился такой орк, который может понять все это за один вечер, хотя Дуротан подозревал, что Матушка Кашер могла бы, со свойственным ей пониманием, и он снова задал себе вопрос, почему их две расы не стараются сближаться друг с другом.

Беседа перешла к более прозаичным темам. Двое подростков узнали, что глубоко в лесу Тероккар было место, священное для дренеев, называемое Ачиндоуном. Там оставляли отдыхать умерших, положенные на землю вместо того, чтобы сжечь на костре. Сам Дуротан считал это неправильным, но смолчал. Телмор был самым близким поселением к этому "городу мертвых", и Велен прибыл с печальной миссией принести туда тела тех, кто умер в борьбе с ограми, напавшими на Оргрима и Дуротана сегодня.

По словам Влена, обычно он живет в красивом месте по имени Храм Карабор. Были и другие дренейские города, но самый большой находился на севере, и его звали Шаттрат.

Наконец, пища закончилась. Велен вздохнул, его глаза смотрели на пустую тарелку, но Дуротан был уверен, что Пророк даже не замечал её.

"Извините меня", сказал Велен, поднимаясь со стола. "Это был долгий день, а я должен еще поразмыслить перед сном. Было большой честью встретить вас, Дуротан из клана Морозных Волков и Оргрим из клана Черной Скалы. Надеюсь, ваш сон будет хорошим и глубоким в безопасности этих стен, где раньше не бывал ни один из вашего народа".

Дуротан и Оргрим встали и поклонились. Велен улыбнулся, как показалось Дуротану, со странным грустным оттенком, который он уже замечал у лидера дренеев ранее.

"Мы еще встретимся, молодые орки. Спокойной ночи".

И два орка покинули Велена. Их проводили в комнату, где они, и в самом деле, хорошо поспали, хотя Дуротану во сне привиделся незнакомый ему старый орк, спокойно сидящий рядом с ним и расспрашивающий о произошедшем.

***

"Приведи его" - сказал старый орк Матушке Кашер.

Матушка Кашер, самый старый шаман клана Морозных Волков, была в глубоком сне. Благодаря своему почетному высокому статусу в народе, ее палатка была второй по благосостоянию после дома самого Гарада, вождя клана. Толстые коврики из меха расколотокопытых защищали ее старые кости от холода земли, а преданная и любящая внучка угождала ее потребностям, готовя, убирая и поддерживая огонь в холодные дни для "матери" клана. Обязанности матушки Кашер состояли в том, чтобы слушать ветер, воду, огонь и траву, а еще пить открывающий разум и позволявший говорить с предками горький травяной напиток каждую ночь. Она собрала информацию для ее клана, в то время как другие собирали для нее фрукты и дрова, и этими дарами она жила.

Старого орка не существовало, и все же она знала, что он был реален. Он был в ее сне, и этого было достаточно. В этом царстве грез она была молода и красива, ее румяная кожа пылала здоровьем, ее тело было гладким и мускулистым. Старый орк был в возрасте, в котором он умер, в возрасте, когда его мудрость была бескрайней. Его имя при жизни было Тал'краа, но теперь, хотя их разделяло множество поколений, она назвала его просто Дедушкой.

"Ты получила послание", сказал Дедушка во сне молодой Кашер. Она кивнула, ее темные волосы заскользили по плечам.

"Он и мальчик из Черной Скалы - у дренеев", сказала она. "Они в безопасности. Я чувствую это".

Дедушка Тал'краа кивнул, и его большая челюсть затряслась. Его клыки с возрастом пожелтели, и оба были сломаны в битвах, о которых живые давно забыли.

"Да, они в безопасности. Приведи его".

Он сказал это уже во второй раз, но Кашер так и не была уверена, что именно он имел в виду.

"Он прибудет к горе через несколько месяцев, когда деревья начнут терять свои листья, готовясь к спячке", сказала она. "Тогда да, я поведу его".

Тал'краа отчаянно затряс своей головой, его карие глаза раздраженно сузились. Кашер улыбнулась; из всех духов, которые удостаивали ее своим присутствием, Дедушка Тал'краа был одним из наименее терпеливых.

"Нет, нет", зарычал Тал'краа. "Приведи его к нам. Приведи его в пещеры Ошу'гана. Я хочу посмотреть на него".

Кашер чуть не поперхнулась. "Ты... хочешь, чтобы я взяла его на встречу предков?"

"А разве не это я тебе только что сказал? Глупая девочка! И что случилось с шаманами в эти дни?"

Это была напыщенная речь, которую он произносил очень часто, и она нисколько не беспокоила Кашер. Она была слишком ошеломлена смыслом того, что он только что сказал. И раньше предки время от времени хотели видеть ребенка; это бывало нечасто, но бывало. Обычно это означало, что данному ребенку суждено идти дорогой шаманов. Но она даже не думала, что Дуротан пойдет по этому пути; шаманы редко вели клан. Это слишком большой груз, который не даст стать хорошим вождем. Слушать и почитать духов и одновременно вести народ за собой - с этим может справиться редкий орк. Но тот, кто может совместить оба предназначения, в самом деле, станет выдающимся орком.

Кашер не отвечала, и тогда Дедушка проревел и стукнул ее посохом по голове. Кашер немного вздрогнула.

"Я приведу его в его день посвящения", уверила Кашер своего предка.

"Ну, наконец-то ты поняла", сказал Тал'краа, все еще угрожающе помахивая посохом. "И если ты подведешь меня, то я разобью твою голову своим посохом, вместо того, чтоб ты мирно отпустить к земле".

Он не мог полностью скрыть улыбку, говоря это, и Кашер улыбнулась ему в ответ, закрывая во сне свои глаза. Помимо вспышек гнева и нетерпеливого характера, Тал'краа был мудр и добр, и он очень заботился о ней. Ей было жаль, что она не знала его, когда он был жив, ведь он умер почти сто лет тому назад.

Веки Кашера вздрогнули, и она закашляла, поскольку ее дух вернулся в ее настоящее, реальное тело... столь же старое, какое было у Тал'краа, когда он умер: руки и ноги, дрожащие от боли в суставов, слабое тело, абсолютно белые волосы. Ее сердце подсказывало, что скоро придет ее время, когда она окончательно оставить свое тело, этот сосуд, и отправится к предкам на священную гору. Дрек'Тар, ее ученик, тогда станет советником Гарада и главным шаманом остальной части клана Морозных Волков. Она всегда верила в него, и с нетерпением ждала дня, когда она станет чистой духовной энергией.

И хотя она мечтала об этом, ей было жалко, что она потеряет то, что дарила ей жизнь, такие простые вещи как пение птиц, горячая пища и любовь ее внучки.

Приведи его, сказал ей Дедушка.

Так она и поступит.

Прошлой ночью, при свете полной луны и мерцании звезд, мы видели посвящение мальчика в воины. Впервые в жизни я получил возможность поучаствовать в Ом'риггоре. В детстве у меня не было возможности соблюдать обряды и обычаи моего народа; а по большому счету, этой возможности у всех орков не было уже довольно давно. А когда я повзрослел и встал на путь предназначения, война захватила меня. Ирония судьбы - для того, чтобы спасти нас от Пылающего Легиона и найти место, где мы могли бы жить согласно обычаям, мы практически забросили эти обычаи.

Но теперь Дуротар и Оргриммар построены. Теперь у нас есть мир, пусть шаткий, но мир. Теперь есть шаманы, воскрешающие старые дни, и молодые мужчины и женщины, достигшие совершеннолетия. И если будет на то воля духов, они никогда не попробуют пепел войны на вкус.

Прошлой ночью я участвовал в вечном ритуале, который был отвергнут целым поколением.

Той ночью мое сердце было переполнено радостью - и тем чувством единства всего нашего народа, которого я всегда искал.

***

Сама мысль о талбуке заставляла сердце Дуротана биться чаще. Это было сильное животное, достойная добыча, и рога у него были не столько красивыми, сколько острыми и крепкими. Однажды Дуротан видел, как воина убили этими самыми рогами - один удар пронзил беднягу чуть ли не в дюжине мест, и раны не слишком отличались от копейных.

А победить зверя нужно было безо всякой брони, одним только оружием.

И, разумеется, были шепотки. Чтобы выполнить условия ритуала, подойдет любой молодой талбук - прошептал кто-то ему в ухо, когда он сидел с повязкой на глазах в палатке ожидания. Они все крепкие противники, но в это время года самцы сбрасывают свои рога.

Еще один шепот: Ты можешь взять только оружие, Дуротан, сын Гарада; но ты можешь спрятать броню в глуши, и никто не будет знать об этом.

И, самый позорный из всех: Шаман определит, что ты справился с заданием, попробовав кровь на твоем лице; кровь от умершего некоторое время назад талбука на вкус точно такая же, как и у свежеубитого.

Он проигнорировал все эти искушения. Может, кто-нибудь им и поддастся, но не он. Дуротан решил найти одну из самок, которые в это время года были весьма и весьма рогаты; он решил взять только оружие, и он решил раскрасить лицо ее кровью.

Заморозки ударили неожиданно рано, топор становился все тяжелее и тяжелее с каждой минутой, а самого Дуротана колотила дрожь. Но он не собирался сдаваться.

Он шел за стадом талбуков уже два дня, питаясь подножным кормом, греясь в сумерках у слабого огня, который окрашивал снег в ярко-лиловый оттенок, и засыпая где придется. Оргримм свой обряд уже прошел. Дуротан завидовал - Оргриму повезло родиться летом. Сам он надеялся, что в начале осени будет тепло, но зима нынче решила придти пораньше, и погода стояла мерзкая.

Еще и это стадо - казалось, талбуки над ним издеваются. Он легко шел по следу, он видел, где они разрывали снег в поиске травы или обгладывали кору с деревьев, но само стадо оставалось недосягаемым. И только на третьи сутки, вечером, предки вознаградили его за его старания. Смеркалось, и Дуротан, скрепя сердце, уже было начал присматривать себе местечко для ночлега, чтобы отметить неудачный день соответствующе удобным сном. И вдруг он заметил, что шарики талбучьего помета, валяющегося вокруг, не были мерзлыми - помет был свежий.

Они были близко.

Он побежал, снег хрустел под меховыми ботинками, а тело наполнилось новым теплом. Он бежал по следу, как его и учили, преодолел подъем...

И увидел стадо великолепных существ.

Мгновенно юркнув за валун и затаившись, Дуротан присмотрелся к талбукам. Они еще не сменили темно-коричневые шкуры на белый зимний мех. Их было, по меньшей мере, две дюжины, возможно больше, главным образом самки. Да, стадо - это хорошо, но теперь у него другая проблема. Как напасть на одного из них? Талбуки, в отличие от многих других животных, защищали любого из своего стада. Если он нападет на одного, то все остальные встанут на защиту.

Обычно с охотниками шел шаман, способный выманить животное из стада. Но Дуротан был один, и внезапно он почувствовал себя очень уязвимым.

Он нахмурился и собрался. Он искал этих существ в течение почти трех суток, и он нашел их. Эта ночь увидит, как голодный молодой орк сожрет свежую плоть - или она увидит остывающий орочий труп на снегу.

Он решил подождать. Само собой, когда тени удлинятся, задача усложнится, но спешка была смертельно опасна. Талбуки были дневными существами, и потому теперь они были заняты, выкапывая себе лежбища в снегу. Он хорошо знал об этом, и это его тревожило, поскольку они собрались слишком близко друг к другу. Как заставить одного талбука покинуть стадо?

Тут он кое-то заметил. Одна из молодых самок, набравшая здоровья, проведя теплое лето в поедании сладкой травы и ягод, похоже, была рассержена. Она топтала копытами и вертела головой - украшенной великолепной парой рогов - почти танцевала вокруг других. Она, похоже, не хотела присоединиться к остальным, как и пара других талбуков, и решила спать отдельно от мохнатой груды тел.

Дуротан усмехнулся. Какой подарок от духов! Это было хорошее предзнаменование. Самая живая, самая здоровая самка в стаде, которая не бездумно следовала за другими, но выбирала свой путь сама. И хотя ее путь, скорее всего, приведет ее к смерти, он также дает Дуротану шанс победить ее честно и правильно, как и полагалось взрослому мужчине. Духи понимали равновесие таких вещей. По крайней мере, так ему говорили.

Дуротан ждал. Сумерки пришли и ушли, и солнце практически спустилось за горы. А с солнцем ушли и жалкие остатки тепла. Дуротан ждал с хладнокровием хищника. В конце концов, даже самые чуткие из стада сложили длинные ноги и легли рядом со своими товарищами.

Наконец, Дуротан шевельнулся. Конечности уже не сгибались, и он чуть не рухнул в снег. Медленно, осторожно он покинул убежище за валуном, спустился по склону, не сводя глаз с дремлющей самки. Голова ее лежала на снегу, а дыхание было ровным. Он видел пар, вырывающийся из ее ноздрей.

Медленно, передвигая ноги со всей возможной осторожностью, он приближался к своей добыче. Он уже не чувствовал холода; жар от предвкушения и полная концентрация отогнали все другие ощущения. Он подошел вплотную, а самка талбука все еще спала.

Он поднял свой топор. И опустил его.

Ее глаза открылись.

Она пыталась вскочить на ноги, но смертельный удар был уже нанесен. Дуротан хотел издать боевой клич, который он много раз слышал от своего отца, но он сдержался. Не хватало только, чтобы после всего этого он погиб от возмездия дюжины талбуков из стада умершей. Лезвие было отточено до ужасающей остроты, и прошло сквозь толстую шею и позвоночник, как нож сквозь масло. Кровь била струей, теплая липкая жидкость окатила Дуротана, и он свирепо оскалился. Пометить себя кровью первой убитой добычи было частью ритуала; и самка талбука сама помогла ему пройти этот ритуал. Еще одно хорошее предзнаменование.

Несмотря на все предосторожности, он услышал, что стадо пробуждается. Дуротан обернулся, глубоко вздохнул и испустил леденящий кровь боевой крик, которого так жаждало его горло. Он схватил топор, блестящее металлическое лезвие которого было залито темно-красной кровью, и проревел снова.

Талбуки забеспокоились. Ему говорили, что если он совершил чистое убийство, то они не нападут, а сбегут, интуитивно поняв, что они больше не могут помочь павшей сестре. Он надеялся, что это было правдой; если они нападут, он справиться с одним или двумя, но в конечном итоге все равно окажется под копытами.

Двигаясь как один, они начали отступать от него, а потом вообще развернулись и убежали. Он наблюдал, как они исчезли за холмом, и вскоре только следы от копыт на чистом снегу говорили об их существовании.

Дуротан, тяжело дыша, опустил топор, чтобы сразу же поднять его снова и издать вопль триумфа. Сегодня вечером он наполнит пустой живот; дух талбука придет в его сон. И на следующий день он вернется к оркам взрослым мужчиной, готовым занять место на службе клану.

Готовый стать вождем, когда придет время.

***

- Почему мы не едем верхом? - раздраженно спросил Дуротан, обиженный, как ребенок.

- Потому что нельзя - сердито отрезала Матушка Кашер и отвесила ему подзатыльник. Дуротан был молод и полон сил; долгий поход к священной горе предков для него был сущим пустяком. Ей же в ее годы не помешало бы поехать на своем большом черном волке Дримволкере, Блуждающим во Сне. Но традиции были древними, и четко говорили, что пока она может идти, она должна идти. Дуротан покорно кивнул, и они продолжили путь.

Несмотря на то, что каждая поездка давалась тяжелее предыдущей, сейчас Матушку Кашер переполняло волнение, делавшее боль и усталость терпимыми. Она сопровождала многих подростков, юношей и девушек - каждый был дорог ее сердцу - на этой заключительной части их обряда приобщения к взрослой жизни. Но никогда прежде она не делала этого по просьбе предков. Она была не настолько стара, чтобы утратить любопытство.

Молодые могли пройти весь этот путь всего лишь за несколько часов, но ее старые кости требовали целого дня. К вечеру они почти добрались. Матушка Кашер увидела знакомый силуэт горы и улыбнулась. В отличие от других гор, чьи склоны были неровными, шпиль Ошу'гана был идеально треугольным. Грани горы отражали солнце, и она мерцала словно кристалл, и это отнюдь не было естественным для данной местности. Ошу'ган прибыл давным-давно с небес, и духи потянулись к нему. Именно поэтому орки обосновались здесь, в его священной тени. Несмотря на все ссоры и мелкие различия, близ этой горы они были одим народом. Кашер подумала, что совсем скоро она снова отправится сюда, но уже не как хромая пожилая старуха. Последний раз она навещает гору, находясь в этом потрепанном сосуде духа. В следующий раз, когда Кашер приблизился к Ошу'гану, она будет духом, парящим словно птица в небе, а её сердце будет светлым, чистым и обновленным.

- Что случилось, Матушка? - с беспокойством спросил Дуротан своим молодым голосом. Она заморгала, возвращаясь в реальный мир, и улыбнулась ему.

- Ничего особенного - заверила она.

Когда они достигли подножия горы, тьма уже начала вытеснять дневной свет. Эту ночь они проведут здесь, а на рассвете начнут свое восхождение на гору. Дуротан уснул сразу, закутавшись в шкуру талбука недавно убитого им талбука, а Матушка Кашер ласково наблюдала за его глубоким невинным сном. Сама она спать и не собиралась; для того, чтобы получить видение, разум следует очистить.

***

Подъем на гору был долгим, и куда более тяжелым, нежели путь к самой горе, и Кашер была благодарна как крепкому посоху, так и сильной руке Дуротана. Сегодня, однако, ноги Кашер шли более уверенно, и дышалось как-то легче. Она буквально чувствовала, как предки тянут ее вперед, помогая физическому телу силой своего духа.

Перед входом в священную пещеру они сделали привал. Вход представлял собой практически идеальный овал в гладкой поверхности горы, и, как и всегда, Кашер показалось словно она входит в лоно самой земли. Дуротан пытался выглядеть смелым, но стоило ему заглянуть вглубь пещеры, как напускная смелость сменилась вполне натуральным беспокойством. Матушку Кашер это отнюдь не смешило - ему положено беспокоиться. Он собирался войти в священное место по особой просьбе одного из давно умерших предков. Даже сама матушка несколько волновалась.

Она зажгла связку сухих трав, которые испускали сладкий, острый аромат, и окурила ими Дуротана, чтобы очистить его. Затем она помазала его кровью, которой пожертвовал его отец специально для этого ритуала и которую она держала в маленькой, плотно закрытой кожаной сумке. Кашер положила свою иссушенную руку на его гладкий лоб, пробормотала благословение и кивнула.

- Как ты знаешь, кроме идущих путями шаманов мало кому суждено предстать перед предками - сказала она серьезно. Карие глаза Дуротана расширились, и он кивнул.

- Я не знаю, что случится. Возможно ничего. Но если что-то и произойдет, то ты должен вести себя с честью и уважением к почтенным умершим.

Дуротан смутился, и опять кивнул. Затем он глубоко вздохнул, выпрямился, твердо расправив плечи, и хотя его тело все еще было телом юноши, Кашер ясно увидела в нем черты будущего вождя.

Вместе они вошли внутрь, и первое, что сделала Матушка Кашер - зажгла факелы, которые висели на стене. В свете факелов перед ними предстала спиральная, ведущая вниз тропинка. За долгие годы тысячи как босых, так и обутых оркских ног изрядно потоптали ее. Кое-где для пущей безопасности паломников в ней были высечены ступени. В туннеле всегда было прохладно, не так холодно, как зимой снаружи, но прохладно. Кашер спускалась, придерживаясь стены и вспоминая, как она некогда спустилась сюда впервые, с лицом, влажным от материнской крови, с распахнутыми глазами и гулко бухающим в груди сердцем.

Наконец, длинный, отлогий спуск закончился. Факелов больше не было, и Дуротан вопросительно посмотрел на Матушку.

- Нам не нужен огонь, чтобы предстать перед предками - сказала Кашер. Они продолжили путь, теперь уже по плоскому полу, и с каждым шагом они все глубже погружались во тьму. Дуротан не был испуган, но без теплого света огня чувствовал себя неуютно.

Наконец, стало совсем темно. Кашер взяла Дуротана за руку и повела, его сильные, короткие пальцы мягко сжимали ее ладонь. Даже сейчас, когда больше всего ему хочется вцепиться в мою руку, он помнит, как она ноет, подумала она. Следующий вождь Морозных Волков обладал чутким сердцем.

Они продолжали молча идти. А затем... вокруг них появился слабый, как рассвет после безлунной ночи, бледный свет. Кашер смутно различала фигуру Дуротана рядом с ней, фигуру, которая была намного моложе ее и уже была на полпути к фигуре взрослого мужчины. Продолжая вести его, она наблюдала за ним; ей были хорошо знакомы чудеса пещеры предков, но реакции Дуротана - нет.

Он осматривался вокруг, его глаза широко раскрылись от удивления, и он резко вдохнул. В центре пещеры находилось озеро, из которого во все стороны исходил мягкий белый свет. Все вокруг было сглаженным, плавным и слабо сияющим; не было ни одного острого угла или неровности, и Кашер почувствовала, как на нее нахлынуло знакомое ощущение глубокого спокойствия. В тишине, она предоставила Дуротану возможность осмотреться. Пещера была огромна, больше чем площадка для главных барабанов и танцев на фестивале Кош'харг, и из нее выходили многочисленные туннели, ведущие в места, которые Кашер не смела исследовать. Была ли пещера настолько большой, что вместить все души орков, живущих и умерших? Кто знает. Она приблизилась к воде, и Дуротан последовал за ней, не спуская с нее глаз. Она скинула сумку и жестом показала Дуротану сделать то же самое. Затем Кашер аккуратно взяла несколько мехов, откупорила их, и, тихо молясь, вылила их содержимое в светящееся озеро.

- Ты спрашивал о бурдюках, когда мы покидали деревню - негромко сказала она Дуротану - Вода в этом озере не природная. Много лет тому назад мы начали давать святую воду духам. Каждый раз, когда мы приходим, мы вносим свой вклад в священный водоем. Но, даже зная это, я понятия не имею, почему вода в этой пещере не высыхает. Такова сила Горы Духов.

Опустошив все фляги, она опустилась на мягкий грунт и пристально всмотрелась в светящиеся глубины. Дуротан сделал то же самое. Она знала угол, при котором она могла видеть свое собственное отражение, и убедилась, что они оба сели правильно. Сначала всем, что она видела, были лица ее самой и Дуротана. Отражения были призрачными, скорее в белых тонах, нежели в темных.

Вскоре к ним присоединилась третья фигура, Дедушка Тал'краа словно стоял прямо у ее плеча, его отражение было столь же ясно, как и их. Их глаза встретились, и Кашер улыбнулась.

Она повернулась, чтобы взглянуть на духа, а Дуротан продолжал вглядываться в воду, словно бы ища там ответы. Сердце Кашер замерло, но она немедленно одернула себя. Если Дуротан не был рожден шаманом, то он не станет им. Конечно, его судьба все равно была почетна, он был рожден, чтобы вести свой клан.

- Моя много раз "пра" внучка - сказал Тал'краа с такой нежностью, какуой Кашер никогда прежде от него не слышала - Ты привела его, как я и просил.

Оперевшись на посох, не более реальный, чем он сам, дух Дедушки медленно обошел Дуротана, в то время как молодой орк продолжал изучать воду. Кашер оставалась рядом и пристально наблюдала за обоими мужчинами Морозных Волков. Дуротан задрожал и осмотрелся вокруг, без сомнения, задаваясь вопросом, почему вдруг резко похолодало. Кашер улыбнулась про себя. Он не мог видеть духа своего предка, но каким-то образом ощущал присутствие Тал'краа.

- Ты не можешь его видеть - несколько печально произнесла она.
Голова Дуротана взметнулась, а его ноздри раздулись. Он стремительно вскочил на ноги. В мрачном свете его клыки выглядели синими, а его кожа обрела зеленый оттенок.

- Да, Матушка. Я не могу. Но ... предок здесь?

- Конечно - ответила Кашер. И повернулась к духу - Я привела его сюда, как ты просил. Как он тебе?

Дуротан тяжело сглотнул, но продолжил стоять прямо, пока дух задумчиво обходил его.

- Я ощущаю... нечто - сказал Тал'краа - Я думал, что он будет шаманом, но если он не может видеть меня сейчас, то никогда им не станет. Но пусть он не может видеть духов или говорить со стихией, у него великая судьба. Он будет важен для клана Морозных Волков... и даже для всего нашего народа.

- Он будет... героем? - спросила Кашер, затаив дыхание. Все орки придерживались кодекса чести и храбрости, но лишь немногим, самым сильным, удавалось оставить свои имена в памяти потомков. От этих слов Дуротан вздрогнул, и страстное желание подобной судьбы отразилось на его лице.

- Я не могу сказать - чуть нахмурившись, ответил Тал'краа - Хорошо обучай его, Кашер, лишь в одной вещи я уверен: от его линии придет спасение.

В порыве все той же нежности, прежде невиданной Кашер, Тал'краа наклонился и провел бесплотным пальцем по щеке Дуротана. Глаза Дуротана расширились, и Кашер ощутила его борьбу с инстинктивным желанием отдернуться, но Дуротан не отверг призрачную ласку.

И затем, как туман в жаркий день, Тал'краа исчез. Кашер слегка споткнулась; она всегда забывала, что энергия духов поддерживала ее. Дуротан быстро подхватил ее под руку, и она с благодарностью приняла поддержку его молодой силы.

- Матушка, с тобой все в порядке? - спросил он. Она оперлась о его руку и кивнула. В первую очередь он побеспокоился о ней, а не о том, что сказал или не сказал о нем предок. Кашер же обдумала слова духа, и решила не говорить о них Дуротану. Хотя он был уравновешенным и добросердечным, подобное пророчество могло испортить даже самое честное оркское сердце.

От его линии придет спасение.

- Я в порядке - сказала она ему - Но эти кости уже немолоды, а сила духов велика.

- Мне жаль, что я, возможно, не видел его - задумчиво сказал Дуротан - Но... но я знаю, что я почувствовал его.

- Да, и это куда больше, чем удавалось многим - сказала Кашер.

- Матушка... ты можешь сказать мне, что он говорил? О том, стану ли я героем?

Он пытался выглядеть спокойным и рассудительным, но нотки мольбы выдавали его. Она не винила его, любой хотел бы жить в легендах среди потомков. Он не был бы орком, если бы не желал этого.

- Дедушка Тал'краа сказал, что он неуверен - прямо заявила она. Он кивнул, искусно скрыв разочарование. Это было все, что она планировала ему сказать, но что-то в ней заставило еще добавить:

- У тебя есть судьба, которую ты должен исполнить, Дуротан, сын Гарада. Не будь глупцом в битве и не умри прежде, чем исполнишь ее.

Он хохотнул - Глупец не может служить своему клану, а я собираюсь делать именно это.

- Тогда, будущий вождь - сказала Кашер, усмехнувшись - тебе надо бы найти спутницу жизни.

И впервые за все путешествие она в голос рассмеялась, из-за чего Дуротан совершенно смутился.

Если подумать о том, что мне поведал Дрек'Тар, то те дни были самыми прекрасными в нашей истории, словно ясный день в начале лета. Мы, орки, имели все, что нам было нужно: гостеприимный мир, предков, которые вели нас, стихии, которые помогали нам, когда те считали это целесообразным. Пищи было достаточно, наши враги были сильными, но не неукротимыми, природа была щедра на свои дары. Хотя дренеи не были нашими союзниками, они не были и нашими противниками. Они делились своими знаниями и ресурсами всякий раз, когда их просили; но именно мы, орки, всегда держались от них поодаль. И именно мы, орки, были невольно искривлены и принесли им смерть.

Ненависть сильна. Ненависть может быть вечной. Ненавистью можно управлять.

И ненависть можно посеять.

Кил'джеден жил в нестареющей, бесконечной, непроглядной тьме. Теперь сила лилась и пульсировала в нем даже лучше, чем его кровь, больше угождала его больше, чем мясо или питье, опьяняющая и умиротворяющая одновременно. Он не был всемогущ, пока, а иначе бы миры падали от его лишь мысли, а не благодаря боям и разрушению, но, в целом, он был доволен своей властью.

Но они все же жили, изгнанники. Кил'джеден мог ощутить их, хотя прошли уже столетия для тех, кого еще все еще беспокоило значение времени. Они хорошо скрывались, Велен и его глупцы. Они слишком трусливы, чтобы показаться перед ним и Архимондом, ставшим его другом и союзником во время... изменений... которые они претерпели, будучи ранее простыми существами.

Он, Архимонд и другие считали себе "эредарами". Велен называл их "ман'ари", но они назвали себя Пылающим Легионом. Армия Саргераса. Избранные.

Он протягивал свою алую руку, длинную, изящную и когтистую, в небытие, которое было всем и чувствовало малейшие колебания его мыслей. Разведчики были росланы моментально, как только сбежал враг, но скауты сообщали только об очередной неудаче. Архимонд хотел, чтобы они умерли сами по себе в нищете, но Кил'джеден желал иного. Те, что боялись, сбежали, и он хорошо понимал их мотивы. Те, что пренебрегли награды и покровительство их лорда, могли бы уже жаждать этого. Хотя Кил'джеден был крайне ими разочарован, те, кто подводили его, обычно получали второй шанс. Или третий, если он знал, что они предприняли все, что они могли, а не просто пользовались его снисходительностью.

Архимонд не согласился с этой навязчивой идеей, которая захватила целиком Кил'джедена

"Есть много миров, которые можно завоевать и поглотить, во славу нашего мастера Саргераса", шумел Арчимонд. Тьма пылала вокруг них, когда разносился его голос. "Позволь дураку уйти. Мы ощутили, если бы он использовал какие-либо свои способности, несущие нам угрозу. Позволь ему гнить в каком-нибудь мирке, лишенным всего, что для него имело значение".

Кил'джеден медленно повернул свою гигантскую голову, чтобы внимательнее рассмотреть другого лорда демонов.

"Я не хочу видеть его бессильным", прошипел Кил'джеден. "Хочу уничтожить его и тех глупцов, что последовали за ним. Хочу сокрушить его за его предательство. За его упорство. За то, что он не подумал, что будет лучшим для всех нас".

Большая, когтистая рука сжалась в кулак, и острые ногти вонзились в ладонь. Из ран потекла литая магма, но, попав на воздух, она остановилась, оставив толстый рубец, словно шрам. Тело Кил'джедена было все покрыто подобными ранами; он гордился ими.
Архимонд был силен, изящен, спокоен и умен. Но у него не было так развито острое желание полного уничтожения, которое так ласкало душу Кил'джедена. Он объяснял это Архимонду снова и снова, и теперь он просто вздохнул и решил не обсудить этот вопрос дальше. В течение многих столетий они держались каждый своего мнения; без сомнения они продолжили бы этот спор еще в течение многих других столетий... если Кил'джеден не уничтожит того, кого он когда-то считал своим самым близким другом.

Возможно, Архимонд и прав, внезапно промелькнуло в голове у Кил'джедена. Архимонд никогда не испытывал никаких особых чувств в отношении Велена, считая его просто таким же лидером эредаров, как и он сам. Кил'джеден любил Велена как брата, больше чем кого-либо, любил его почти как самого себя.

А затем...

Снова огромная рука сжалась, и снова пролился безобразный огонь вместо крови.

Нет.

Ему было не достаточно просто думать, как Велен живет себе в каком-то болотном мире, погибающий от своей гордости, живя за счет земли в какой-нибудь пещере. Кил'джеден однажды сказал, что он жаждал крови. Но кровь мощную саму по себе, как это было раньше, уже не удовлетворяла его теперь. Он хотел сущность позора, чрезвычайного и полного унижения. Она была бы куда более сладкой, чем медно-красный вкус жизни, утекающей от Велена и его неразумных последователей.

Архимонд склонил голову, этот жест сразу стал понят Кил'джедену. Один из его слуг говорил с ним. Архимонд имел свои собственные схемы и махинации, все, как и Кил'джеден, были на службе их темного мастера и его мечте о полнейшем завоевании. Не сказав ни слова, Архимонд поднялся в свой полный внушительный рост и ушел, двигаясь гибко и вкрадчиво, противореча своему размеру.

В этот же самый момент Кил'джеден почувствовал небольшой шум в голове. Он сразу узнал этот шут: это был Талгат, его постоянная правая рука ищет контакта. Вдруг он ощутил осторожную надежду.

Что случилось, мой друг? Говори! скомандовал в мыслях Кил'джеден.

Мой великий лорд, я не хочу давать ложную надежду, но... Похоже, я нашел их.

Едва сдерживаемое восхищение охватило Кил'джедена. Будучи великолепным охотником, Талгат был самым осторожным из его фаворитов. Всего лишь немного ниже по рангу, чем сам Кил'джеден, он доказал свою лояльность за все эти столетия. Он не заявил бы подобное осторожное утверждение без весомой причины.

Где? И что заставило тебя так считать?

Есть маленький мир, примитивный и незначимый. И я ощутил их специфическое клеймо магии, испортившее эту область. Возможно, что они, побывали там и ушли. Увы, так случалось и прежде.

Кил'джеден кивнул, хотя Талгат и не мог увидеть его жест. Кое-какие дела из его прошлого слишком давно откладывались, подумал он, слегка улыбаясь и покачиваясь в древней манере, которая означала согласие у почти каждого разумного вида, с которой он сталкивался.

Ты верно говоришь, признал он. Много раз силы Кил'джедена приходили в миры, соблазнившись сладкой сущностью магии эредаров, но они всегда оставались ни с чем: Велен и его несчастные последователи сразу предчувствовали приближение бури и сбегали. Но я все же продолжаю надеяться. Я найду их и искривлю их по своему велению, у меня есть целая вечность, чтобы добиться этого.

И вдруг в его голову пришла мысль. Прежде армия Кил'джедена шла в мир, где, как считалось, находился Велен, что заставляло того удирать. Кил'джеден успокаивал свою ущемленную гордость, разрушая те миры, но убийство примитивных рас хотя и было приятно, но ничуть не утоляло его демоническую жажду полной и абсолютной мести.

На сей раз, он поведет себя по-другому. Он не пошлет Талгата во главе Пылающего Легиона. Велен когда-то был самым сильным из них, самым мудрым, наиболее способным к магии и науке. Кил'джеден не мог даже усомниться, что его старый друг не снизит свою бдительность, нет, не после такого относительно короткого промежутка времени. Велен был постоянно начеку, готовый сбежать перед лицом столь очевидной угрозы.

Но... а если угроза будет менее очевидна?

Талгат... Я хочу, чтобы ты исследовал для меня этот мир.

Мой господин? ментальный голос Талгата был спокоен и уравновешен, но в нем почувствовались нотки озадаченности.

Раньше мы силой врывались в миры, и все было напрасно. На сей раз, пойдет только один. Один единственный, но тот, кому можно полностью доверять.

Кил'джеден ощущал тревожность и гордость, борющихся друг с другом в мыслях Талгата.

Есть много способов уничтожить врага без армии. Иногда эти способы оказываются лучшими.

Вы-Вы желаете, чтобы я нашел этот лучший способ?

Точно. Иди в этот мир. Узнай о нем. Исследуй. Доложи мне, там ли изгнанники, и если да, то каково их положение. Доложи мне, на что они живут, жирны ли они и спокойны, как домашний скот, или худощавы и затравлены, как добыча. Доложи мне, на что походит их мир, какие другие народы там живут, какие существа, какие сезоны. Исследуй, Талгат. И ничего не предпринимай без моего особого распоряжения.

Конечно, мой лорд. Я уже готовлюсь. Все еще озадаченный, но послушный и умный. Талгат хорошо послужил мастеру ман'ари в прошлом. Теперь он снова хорошо послужит.

Лицо Кил'джедена, всего лишь отдаленно напоминающее его бывшее, до того, как он заключил союз с великим лордом Саргерасом, было все еще способно изобразить неподдельную радость.

***

Дуротан, как и все орки, начал обучаться владению оружием с шести лет. Тела орков в таком возрасте уже были высоки и сильны, и использование оружия было естественно для его народа. В двенадцать он ходил вместе с охотничьими группами. А теперь, после обряда, который сделал его взрослым, он имел право участвовать в охоте на огров и на их уродливых, искривленных хозяев, гроннов.

В этом году на осенним праздновании Кош'харг, он присоединился к взрослым после того, как детей уложили спать. Но он и Оргримм уже узнали заранее - быть взрослым и сидеть в кругу у костра не было особо интересно.

Однако одна вещь ему действительно пришлась по душе: он мог наблюдать воочию своими карими глазами тех, имена которых он знал с детства, но с кем тогда он никогда не мог поговорить. Мать Кашер, конечно, была из его родного клана. Он знал, что она обладала высоким положением среди шамана других кланов, и он гордился этим фактом. Он заметил ее теснящуюся у огня, она была закутана в шелковое одеяло, которое словно было ее слоем после кожи и костей. Он знал, правда не понимая, откуда, что это было ее последним празднованием Кош'харг, и эта мысль очень опечалила его.

Рядом с нею, моложе чем она, но старше, чем родители Дуротана, находился ученик Кашер, Дрек'тар. Дуротан не очень много разговаривал с Дрек'таром, но острый язык и не менее острые глаза старшего орка заставляли уважать его. Карие глаза Дуротана продолжали следить за собравшейся компанией. Завтра шаманы должны были уйти, покинуть их для своей встречи с предками в пещере священной горы. Дуротан содрогнулся, снова вспоминая ту поездку туда и холодный бриз, который казался обычным сквозняком, но от которого веяло чем-то необычным.

А вот Гром Хелскрим, молодой и немного безумный вождь клана Боевой Песни. Всего лишь на несколько лет старше, чем Дуротан и Оргримм, он получил этот титул совсем недавно. Было много слухов о таинственных обстоятельствах, при которых умер бывший вождь, но клан Боевой Песни не сомневался в лидерстве Грома. Дуротан подумал, что это неудивительно. Хотя Гром был юн, он выглядел очень устрашающе. А танцующий мерцающий свет от огня заставлял его выглядеть еще более угрожающим. Толстые темные волосы спадали вниз по его спине. Когда он стал вождем, на его челюсть была нанесена тату однородного черного цвета. Вокруг его шеи висело ожерелье из костей, исписанных рунами. Дуротан знал предназначение украшения: у Боевой Песни была традиция, по которой молодой воин одевал на себя кости своего первого убитого в честной борьбе.

Возле Грома сидел огромный внушительный Блэкхенд, Черная Рука, из клана Черной Скалы. Рядом с Блэкхендом, что-то пережевывая в тишине, был вождь клана Отрубленной Руки, Каргат Блейдфист, Режущий Кулак. Вместо одной руки у него была коса, вложенная в запястье, и даже теперь, став взрослым, Дуротан почуствовал себя неудобно, когда лезвие Каргата вспыхнуло в свете от костра. Рядом с ним находился Килрог Мертвый Глаз, вождь клана Обескровленной Пустоты. Эта кличка не была семейной, он сам ее взял для себя. Один его глаз осматривал все это сборище; а другой, искореженный и мертвый, просто находился в глазнице. Если Гром был слишком молод для вождя, то Килрог был слишком стар для него, но Дуротану стало ясно, что, несмотря на все его годы и седые волосы, Килрогу был еще далеко до конца его жизнью или лидерства.

С тревогой Дуротан обратил внимание на другого орка.

Слева от Дрек'тара был известный Нер'зул из клана Призрачной Луны. Сколько Дуротан мог помнить себя, Нер'зул вел шаманов. Однажды Дуротану разрешили посетить охоту, в которой участвовал Нер'зул, и мастерство этого шамана по сравнению с остальными шаманами было поразительным. В то время как другие с усилием трудились, чтобы связаться со стихиями, управляя ими мощно, но без изящества, Нер'зул оставался спокойным. Земля встряхнулась под его ногами, когда он спросил ее об этом; молния пришла с небес, чтобы ударить туда, куда он указал. Огонь, воздух, вода, земля, и даже неуловимый Дух Природы - все они называли его товарищем и другом. Он, конечно, не видел, как Нер'зул связывался с предками; никто, кроме самих шаманов, не был свидетелем подобных вещей. Но Дуротан знал, что если предки не одобряли действий Нер'зула, они не потерпели бы его лидерства среди шаманов все это время.

Ученика Нер'зула, однако, Дуротан недолюбливал. Оргрим сидел рядом со своим другом детства, и, заметив, на ком остановился пристальный взгляд Дуротана, наклонился и прошептал, "Мне кажется, что Гул'дан куда лучше послужил бы своему народу, если бы он стал приманкой для добычи".

Дуротан отвел взгляд, чтобы никто больше не видел, как он улыбнулся. Он не знал, насколько опытен в шаманизме был Гул'дан; конечно, он должен иметь некие способности, или иначе Нер'зул не выбрал бы его в свои последователи. Но он не был привлекательным орком. Меньше других, слабее большинства, с короткой густой бородой, он не выглядел как воин. Но Дуротан предположил, что не каждый должен был быть героем, чтобы вносить свой вклад.

"Вот, например, она родилась воином".

Дуротан посмотрел в направлении, в которое указал Оргрим, и его глаза распахнулись. Оргрим говорил правду. Она была высокой и прямой, на ее гладкой коричневой коже в свете от огня играли мускулы, когда она нарезала кусок мяса из туши жаренного талбука, эта женщина показалась Дуротану воплощением всех идеалов орков. Она двигалась с изяществом черного волка, а ее клыки были маленькими, но острыми на краю. Ее длинные темные волосы были сплетены в рациональную, но привлекательную косу.

"Кто-кто она?" пробормотал Дуротан с замиранием сердца. Конечно, эта великолепная женщина была членом другого клана. Он заметил бы такую красоту - сильную, гибкую, изящную - в своем клане.

Оргрим заржал и хлопал Дуротана по спине. Звук и жест заставили несколько орков обратить на них внимание, включая, как понял Дуротан, и ту прекрасную деву. Оргрим наклонился и прошептал слова, которые буквально окрылили Дуротана.

"Какая же ты невнимательная собака! Она - Морозный Волк! Я потребовал бы право на нее для себя, если она была из моего клана".

Морозный Волк? Как Дуротан не мог заметить такое сокровище в своем собственном клане? Он повернул свой взгляд от усмехающегося Оргрима, что снова разглядеть ее. И обнаружил, что она пристально смотрела на него. Их взгляды встретились.

"Драка!"

Женщина вздрогнула и отвернулась. Дуротан заморгал, словно он пришел в себя.

"Драка", тихо произнес он. Неудивительно, что он ее не признал. "Нет, Оргрим. Она не была рождена воином. Она стала воином".

Драка родилась болезненным ребенком, ее кожа была бледного цвета оленя, а не здорового коричневого цвета коры дерева, как у большинства орков. С детства Дуротан помнил, как взрослые говорили о ней шепотом, что она уже на пути к встрече к предками. Его собственные родители однажды с сожалением сказали, что они даже не могут предположить, что такого плохого должна была свершить ее семья, что духи прокляли их таким хилым ребенком.

Это было вскоре после того, как понял Дуротан, соединив все части головоломки, как семья Драки переехала на окраину лагерной стоянки. Он больше не видел ее, будучи занят своими обязанностями.

Драка отрезала несколько кусков мяса и отдала их своей семье. Дуротан заметил двух сидящих, еще нестарых орка, которые, по-видимому, были ее родителями. Оба выглядели накормленными и здоровыми, как и Драка. Почувствовав его взгляд, Драка повернулась и спокойно посмотрела на него. Ее ноздри расширились, и она быстро распрямилась, словно смелый Дуротан смотрел на нее с жалостью и состраданием, а не с восхищением и уважением.

Нет, она не нуждалась ни в какой жалости. Он мог увидеть жар в ее карих глазах, как милостью духов, исцелением шаманов и силой воли она преодолела слабость ее детства, чтобы превратиться в это... это видение женского оркского совершенства.

Его дыхание прервалось в кашле, поскольку Оргрим толкнул его. Дуротан свирепо посмотрел на своего друга детства.

"Прекрати зевать, это заставляет меня желать сунуть что-то в твой рот, лишь бы закрыть его", проворчал Оргрим.

Дуротан понял, что он действительно был с открытым ртом, и что это заметили куда больше, чем один Огргим, на него уже бросали несколько усмехающихся взглядов. Он снова занялся банкетом, и больше не глядел на Драку в течение всей оставшейся ночи.

Но он мечтал о ней. А когда он проснулся на следующий день, он уже знал, что она будет его. Он был наследником вождя одного из самых гордых оркских кланов.

Какая женщина могла отказать ему?

***

"Нет" сказала Драка.

Дуротан был ошеломлен. Он подошел к Драке следующим утром и пригласил ее пойти на охоту с ним на следующий день. Одним. Они оба знали, что это означало; если мужчина и женщина охотились в паре, то это было ритуалом ухаживания. И она отказала ему.

Это было настолько неожиданно, что он даже не знал, как отреагировать. Она наблюдала за ним почти высокомерно, ее губы вокруг ее прекрасных клыков изогнулись в ухмылке.

"Почему нет?" нашелся Дуротан.

"Я еще не достигла того возраста", ответила она. Причем она сказала это так, что это было больше похоже на оправдание, нежели на причину.

Но Дуротан не решил так легко отступать. "Я хотел, чтобы это было ухаживанием, это верно", заявил он прямо. "Но если ты не достигла того возраста, то я уважаю это. Однако я хотел бы твоей компании. Давай поохотимся как два гордых воина, и ничто больше".

Теперь была ее очередь быть пораженной. Дуротан предположил, что Драка ожидала, что он или будет настаивать на старом варианте или уйдет в гневе.

"Я-".

Она cделала паузу, ее глаза широко раскрылись. Затем она усмехалась. "Я пойду на такую охоту, Дуротан, сын Гарада, лидер клана Морозных Волков".

***

Дуротан никогда не был так счастлив. Эта охота кардинально отличалась от других обычных. Он и Драка придерживались быстрого и стремительного темпа. Все состязания с Оргримом дали Дуротану необходимую стойкость для этого, но на мгновение он заволновался, а не слишком ли быстро он передвигался. Но Драка, рожденная столь хрупкой, теперь стала столь сильной, что не отставала от него ни на шаг. Они не особо разговаривали; было мало чего сказать. Они были на охоте, они найдут добычу, убьют ее, и принесут ее в свой клан. Молчание было легко и удобно.

Он замедлил бег, поскольку они вошли в открытую территорию, и начал просматривать землю. На земле не было никакого снега, из-за чего поиск следов не был простым делом, как в зимних месяцах. Но Дуротан знал, что следует искать: помятая трава, сломанные ветки кустарников, слабые углубления на почве.

"Расколотокопытые", сказал он. Он поднялся и посмотрел на горизонт в том направлении, куда вели их следы. Драка все еще сидела на земле, ее пальцы изящно щупали листву.

"Один ранен", объявила она.

Дуротан повернулся к ней. "Я не видел никакой крови".

Она покачала головой. "Крови нет, но след сказал мне об этом". Она указала на то место, куда в самом начале смотрел Дуротан. Он ничего не заметил, что бы говорило о ране животного, и озадачено посмотрел на нее.

"Нет, нет, не этот след ... следующий. И еще один после него".

Она отошла, аккуратно перемещая свои ноги на свой старый след, и внезапно Дуротан увидел то, что она имела в виду: углубления одного копыта были чуток менее глубокими, чем другие три.

Животное хромало.

Он с восхищением посмотрел на нее, и она немного покраснела. "Это легко прочитать по следам", сказала она. "Ты и сам мог бы заметить это".

"Нет", честно признался он. "Не смог бы. Я видел след, но я поторопился, и не разглядел их тщательно. А ты разглядела. Ты станешь превосходным охотником".

Она выправилась и гордо посмотрела на него. Нечто теплое и одновременно усиливающие и ослабляющие промчалось через него. Он не мог даже надеется, но теперь, когда он смотрел на Драку, стоящую перед ним, он быстро взмолился духам: Позвольте мне понравиться этой девушке.

Они последовали за следом, словно волки на запах. Дуротан перестал вести; эта женщина была ровней ему по выслеживанию. Они хорошо дополняли друг друга. У него были более острые глаза, но она смотрела более глубоко на то, что он нашел. Он спрашивал себя, на что будет походить совместный с ней бой.

Их глаза продолжали смотреть на следы на земле, когда они повернули у крутого поворота. Он спрашивал себя, на что будет походить-

На том животном, которое они отслеживали, сидел большой черный волк, и вид у него был угрожающий. В течение бесконечного мгновения три хищника оценивали друг друга. Но даже до того, как сильное животное подготовилось к прыжку, Дуротан потянулся за оружием.

Он даже не почувствовал топор в своих руках, когда он поднял и ударил им. Оружие глубоко прошло в тело существа, но Дуротан почувствовал карательный укус от пожелтевших зубов на своей руке. Боль, жар и шок охватили его. Он вырвал свою руку из мертвой хватки. На сей раз, было намного тяжелее замахнуться топором с окровавленной рукой, но он сумел сделать это. Волк сконцентрировал все свое внимание на Дуротане, его желтые глаза вцепились в него, его пасть раскрылась в реве, его горячее дыхание воняло протухшим мясом.

В этот момент, до того, как большие челюсти оказались перед лицом Дуротана, пронесся воинственный крик. Краем глаза Дуротан заметил лишь быстрое движение. Драка прыгнула на животное, ее длинное украшенное копье последовало за ней. Голова волка взметнулась назад, поскольку копье пронзило прямо середину монстра. Воспользовавшись моментом, Дуротан поднял топор снова и обрушил его с такой силой, какой он только мог. Он почувствовал, как оружие прошло через тело животного, вниз, вниз, войдя в саму землю, пройдя еще дальше, настолько глубоко, что он не мог сразу его освободить.

Он отошел назад, задыхаясь. Драка стояла возле него. Он почувствовал ее влечение, ее энергию, ее страсть к охоте, столь же сильные, как у него самого. Вместе они уставились на сильное животное, которое они только что убили. Они оказались настигнуты врасплох хищником, что обычно предполагало неминуемую смерть нескольких опытных орков, и они были все еще живы. Их противник лежал мертвым, в луже крови, и глубокими нарезами от двух ударов топора Дуротана, с копьем Драки, высовывающимся из его сердца. Дуротан понял, что они никогда не узнают, кто из них нанес настоящий смертельный удар, и эта мысль сделала его до абсурда счастливым.

Он с трудом сел.

Драка склонилась над ним, она быстро смыла кровь с его разодранной руки, лишь бормоча что-то сквозь ее взволнованной дыхание, поскольку прибывало еще больше крови. Она замазала рану заживающими бальзамами и сильно замотала ее бинтом, достала какие-то измельченные травы, которые она добавила в воду, и заставила его выпить эту горькую на вкус смесь. Через несколько секунд прошло головокружение.

"Спасибо", сказал он спокойно.

Она кивнула, не смотря на него. Затем в одном уголке ее рта появилась улыбка.

"Что ты видишь в этом забавного? То, что я не в состоянии стоять?"

Его голос был более резок, чем он хотел этого, что сама она была удивлена таким тоном.

"Ничуть. Ты хорошо сражался, Дуротан. Многие уронили бы свой топор после такого удара".
Он чувствовал себя странно радостным от ее комментария, прозвучавшим словно утверждение, а не лесть. "Тогда... что тебе рассмешило?"

Она усмехалась, спокойно встретив его взгляд. "Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Но... после происшедшего... думаю, я скажу тебе".

Он почувствовал, что сам уже стал улыбаться. "Я удостаиваюсь чести".

"Я сказал тебе вчера, что я - не достаточно взрослая для ухаживания".

"Верно".

"Ну ..., когда я это говорила, я знала, что скоро достигну своего совершеннолетия".

"Понятно", сказал он, хотя не совсем ее поняв. "Хорошо... тогда когда ты достигнешь совершеннолетия?"

Она все расплылась в улыбке. "Сегодня", просто сказала она.

Он смотрел на нее в течение долгого мгновения, а потом, без слов, потянулся к ней и поцеловал.

***

Талгат наблюдал за орками в течение некоторого времени. Теперь он покинул их, их дикая натура оскорбляла его. Быть ман'ари было лучше. За исключением тех женских существ с кожистыми крыльями и хвостом, ман'ари утоляли свою жажду насилием, а не сцеплением. Он предпочитал этот путь. На самом деле он предпочитал увидеть ту пару убитыми на месте, но его мастер дал весьма четкие распоряжения насчет вмешательства. Появятся вопросы, если эти двое не вернуться в свой клан, и хотя они были столь же незначительны, как мухи, но и мухи могли бы стать неприятностью. Кил'джеден хотел, чтобы он только наблюдал и затем все ему сообщил, и ничего более.

Так и поступил Талгат.

***

Месть, которую хотел Кил'джеден, была самой сладкой, если ей было позволено созреть полностью, словно плод на дереве. Временами он даже начинал сомневаться, что сможет найти предателей-эредар. А теперь, чем больше Талгат рассказывал ему о них, тем быстрее росла уверенность и восхищение у Кил'джедена.

Талгат снова хорошо ему послужил. Он с презрением наблюдал за так называемыми "городами", которые создали некогда могущественный Велен и его небольшая горстка эредар. Он наблюдал, как они жили, охотясь словно те существа, которые назвали себя "орками", выращивая зерно своими собственными руками. Он наблюдал, как они торговали с неповоротливыми, едва научившимися говорить существами, относясь к ним с почтением, что было просто смехотворно. Талгат ощутил часть эха прежнего великолепия в их зданиях и ограниченной технологию, но в целом, Талгат полагал, что Кил'джеден будет рад тому, как низко пал его бывший друг.

"Дренеи", так они называли себя теперь. Изгнанники. И они назвали свой новый мир Дренором.

Талгат был озадачен, когда, вместо того, чтобы сосредоточиться на самом Велене, Кил'джеден хотел знать больше об орках. Как они были организованы? Каковы их традиции? Кто их лидеры, и как их выбирали? Что было важно для них как для общество, для народа?

Но работа Талгата заключалась в добыче информации, а не в ее оценке, и он ответил на вопросы своего мастера как мог лучше. Когда, наконец, Кил'джеден услышал все, что узнал Талгат, вплоть до имен тех двух животных, целовавшихся после охоты, он был удовлетворен - по крайней мере, в настоящий момент.

В конце концов, месть приближалась. Велен и его компаньоны-выскочки будут наказаны. Но не сразу, не армией эредар, готовых разорвать их на кровавые клочки. Это было бы слишком милосердно. Кил'джеден хотел их смерти, да. Но он хотел перед этим сломать их. Унизить. Сокрушить окончательно и полностью, как насекомое, оказавшееся под его ногой.

И теперь он точно знал, как добиться этого.

Уроки того времени были горьки, за них пришлось платить кровью, смертью и муками. Но по иронии, вещь, которая почти уничтожила нас, также позже стала нашим спасением: единство. Каждый клан был лоялен только себе, полностью посвящен только своим членам, а не другим. То, во что мы объединились и против чего, было ужасно и неправильно до такой степени, что мы не можем простить себе это до сих пор. Поколения после меня будут все еще платить за эти ошибки. Но само единение было великолепно. И это урок я желаю восстановить из пепла, урок, благодаря которому я стал общаться с лидерами многочисленных различных народов, работая вместе ради единой цели, которой мы можем все гордиться

Единство. Гармония. Это хороший урок из прошлого. Я великолепно понимаю это.

Нер'зул изучал сумеречное небо. Закат сегодня вечером был изумительным. Предки должны радоваться, с гордостью размышлял он.

Вот и прошел еще один Кош'харг. Каждый последующий казался ему еще тяжелее, чем раньше, и каждый раз, когда праздник кончался, было чему радоваться, а было чему опечалиться.

Его старая подруга, Кашер - как он знал, ее клан, Морозные Волки, почтительно обращались к ней, называя "Матушкой" - отправилась к предкам. Из того, что он узнал, она умерла смело. Она настояла на том, чтобы присоединяться к охоте, чего она не делала уже в течение многих лет. Морозные Волки охотились на расколотокопытых, и древняя Матушка была в окружении опытных воинов. Но всё равно, она была растоптана до смерти, и никто не мог вмешаться и спасти ее. Нер'зул знал, что, хотя ее клан и оплакивал Матушку, он также чествовал ее жизнь и способ, которым она ее оставила. Таков был путь орков. Он спрашивал себя, увидит ли он ее снова, и затем упрекнул себя за эту мысль. Он увидит ее, только если она посчитает эту целесообразным и сама придет к нему. Для шамана смерть не была обширной пустыней горя, как для других орков, поскольку они обладали привилегией вновь встретиться со своими почитаемыми погибшими, изучать их мудрость, чувствовать их любовь.

У Морозных Волков была двойная трагедия, поскольку время между двумя Кош'харг забрало еще и их лидера Гарада. Морозные Волки потерпели провал в один обманчиво солнечный день, когда они наткнулись на не менее чем трех огров и одного из их чудовищных мастеров.

Отвратительные существа были глупыми, но жестокими, и гронн был хитрым противником. Орки победили, но заплатили за это ужасную цену. Несмотря на усилия всех целителей, Гарад и несколько других славных воинов умерли от ран в тот черный день.

Но в горечи потери лидера, и того, кого Нер'зул знал и уважал, была и радость от появления новой крови, освежающей клан. Кашер хорошо отзывалась о молодом Дуротане, да и сам Нер'зул увидел, как молодой орк стал прекрасным лидером. Он наблюдал, как Дуротана провозгласили вождем, и заметил привлекательную, свирепую на вид девушку, смотрящую на процессию с куда большим интересом, чем простым клановым любопытством. Нер'зул был уверен, что на следующем Кош'харг прекрасная Драка станет супругой нового вождя Морозных Волков.

Он вздохнул, перебирая все эти образы в своей голове, пока его глаза были полны восхищения от великолепного заката. Годы шли и проходили, даруя свои благословения и требуя свои жертвы.

Он пошел в свою маленькую хижину, которую он когда-то делил со своей женой, которая отправилась к предкам несколько лет тому назад. Ралкан посещала его время от времени, не передавая ему никаких мудрых слов, но заполняя его сердце нежностью и вновь обращая внимание на потребности его народа. Он тосковал по ее грубому смеху и ее ласке по ночам, но он был доволен. Возможно, размышлял он, Ралкан придет к нему в видении сегодня ночью.

Он подготовил микстуру, тихо пропел молитву про себя, а затем медленно выпил флягу. Вообще-то варево не вызвало видений; ничего бы не было, если предки того не пожелали, и иногда видения находили на него, когда он менее этого ожидал. Но за многие долгие годы шаман узнал, что некоторые травы раскрывают разум, в то время как он спит, и если уж тебе был предоставлен дар предвидения, то с помощи этой микстуры можно было вспомнить увиденное более четко на следующее утро.

Нер'зул закрыл глаза, и в ту секунду раскрыл их, хотя он знал, что уже крепко спит.

Они стояли на вершине горы, он и его возлюбленная Ралкан. Сначала ему показалось, что они вместе наблюдали за закатом, но затем он понял, что вовсю светит солнце, не спускающее во сне в течение всей ночи. Небо было великолепно, но оно скорее возбуждало и волновало его, а не успокаивало и умиротворяло. Они были алого, фиолетового и оранжевого цвета, такие яркие, что у Нер'зула замерло сердце.

Ралкан повернулась к нему, улыбнулась, и впервые с тех пор, как она сделала своей последний выдох, будучи живой, заговорила с ним.

"Нер'зул, мой избранный, это новое начало".

Он сглотнул, задрожал, опьяненный любовью к ней, наполненный пылающим волнением, возбужденный яркими цветами восхода солнца. Новое начало?

"Ты хорошо вел наш народ", сказала она. "Но пришло время, чтобы сменить наши старые традиции, изменить их для всеобщей пользы".

Что-то щелкнуло в его голове, подтолкнуло его к странной мысли. Ралкан не была шаманом. Она не была вождем. Она только была его половинкой, что было более чем достаточно для Нер'зула, но она не занимала никаких высоких постов в жизни, да и не желала этого, а теперь она говорит столь властно. Но он сразу, разозлившись на себя в нехватке веры, отогнал эти мысли. Он не был духом. Он был всего лишь существом из плоти и крови, и хотя он понимал потусторонний мир гораздо лучше, чем многие другие, он также знал, что есть много чего, чего он никогда не поймет, пока не окажется среди духов. Почему бы Ралкан не говорить за самих предков?

"Я слушаю", сказал он.

Она улыбнулась. "Я рада этому", сказала она. "Впереди у орков темные и опасные времена. К настоящему времени мы объединяемся только на фестивалях Кош'харг. Эта изоляция должна закончиться, если мы хотим выжить как раса".

Ралкан посмотрела на восходящее солнца, ее лицо было задумчиво и затенено. Нер'зул хотел обнять ее, принять ее груз на сердце, как он всегда поступал в жизни. Но теперь он знал, что не может коснуться ее, не может заставить ее говорить. И потому он тихо сидел, любуясь ее красотой, с нетерпением ожидая ее голоса.

"На этот мир придет порча", спокойно сказала Ралкан. "Ее нужно устранить".

"Скажите мне, и все будет сделано", пылко поклялся Нер'зул. "Я всегда соблюдаю советы предков".

Тогда она посмотрела на него, ее глаза стали искать его, поскольку свет становился все более ярким.

"Когда она будет устранена, наш народ станет гордым и великим... даже более великим, чем он сейчас. Власть и сила будут нашими. Этот мир будет нашим. И ты... ты, Нер'зул, будешь править им".

Что-то в ее словах заставило сердце Нер'зула подскочить. Он уже был всесилен. Он удостоился чести, возможно, даже уважения, его клана Теневой Луны. Он был лидером для всех орков, хотя это было и не официально. Но сейчас желание большего охватило его. А также его охватил страх, темный и неприятный, но так и должно было быть.

"Что за угроза, которую нужно устранить прежде, чем орки получат то, чего они заслуживают?"

И она сказала ему

***

"Что это значит?" спросил Дуротан.

Он был с двумя орками его клана, которым он доверял больше всего: Драка, его избранная, на которой он собирался жениться при следующей полной луне, и Дрек'Тар, новый главный шаман клана.

Дуротан вместе со всем остальными оплакивал уход Матушки Кашер. Дуротан чувствовал, что она собиралась умереть в тот день, и пожелал ей хорошей смерти. Он тосковал без нее, но Дрек'Тар оказался достойным преемником. Сопротивляясь своему личному горю, он тогда и впоследствии стал главным целителем в охоте. Кашер могла бы им гордиться. Теперь эти трое сидели и обедали в палатке вождя, где теперь жил Дуротан, начиная со смерти вождя, его отца, в битве с гронном и его ограми.

Дуротан говорил о письме, которое он недавно получил от длинного, худощавого гонца на длинном, худощавом черном волке. Он снова перечитал его, продолжая есть овсянку из крови и зерна.

***

Дуротану, вождю клана Морозных Волков, шаман Нер'зул приветствует Вас. Предки даровали мне видения, которые касаются нас всех, всех орков, а не отдельных членов клана. Я должен встретиться с лидерами всех кланов на двенадцатый день этой луны, а так же с каждым шаманом каждого клана. Вы должны приехать к изножью священной горы. Мясо и напитки будут обеспечены. Если Вы не прибудете, то я приму это как знак, что Вы не беспокоитесь о будущем нашего народа, и буду действовать соответственно. Простите мою резкость, но этот вопрос имеет неотложную безотлагательность. Пожалуйста, передайте свой ответ через моего гонца.

***

Дуротан заставил курьера ждать, в то время как он обсуждал вопрос. Гонец был весьма расстроен этим, но согласился немного задержаться. А вкусный запах овсянки, доносящийся из большого котла, возможно, помог убедить его.

"Я ничего не понимаю, но очевидно, что Нер'зул придает этому чрезвычайное значение", допустил Дрек'Тар. "Подобное никогда не случалось вне церемоний Кош'харг. Всегда шаманы встречались в присутствии предков, если те желали этого сбора. Но никогда иначе. И я никогда не слышал, чтобы вызывались все вожди. Но я знаю Нер'зула всю мою жизнь. Он мудрый и великий шаман. Если уж духи должны что-то сказать каждому из нас об угрозе для всех, они стали бы говорить через него."

Драка прорычала. "Он призывает тебя, словно ты - домашнее животное, готовое послушно идти на зов", оскалилась она. "Мне это не нравится, Дуротан. Это попахивает высокомерием".

"Не могу не согласиться с тобой", сказал Дуротан. Он уже хотел было дать ответ в тон письма, и отказаться. Но потом он прочитал сообщение снова, он встал всматриваться, что за намерения скрывались за надменными словами. Что-то определенно беспокоило этого орка, которого уважал каждый, и это могло стоить путешествия на несколько дней.

Драка наблюдала за ним, сузив глаза. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

"Я пойду. И все мои шаманы".

Драка нахмурилась. "Я пойду с тобой".

"Я думаю, что было бы лучше, если-"

Но тут Драка прорычала. "Я - Драка, дочь Келкара, сына Ракиша. Я - твоя избранная, и скоро стану твоим партнером жизни. Ты не смеешь запрещать мне сопровождать тебя!"

Дуротан откинулся и засмеялся, от порыва Драки у него потеплело на душе. Он сделал правильной, хорошее решение, выбрав ее. Рожденная слабой, к ней прибыла сила и страсть. Клан Морозных Волков будет процветать с ней, его женой.

"Позовите гонца, если он уже закончил набивать брюхо", сказал Дуротан, смех все еще пробивался через его грубый голос. "Скажите ему, что мы пойдем в эту странной сборище Нер'зула, но пускай он хорошо убедит нас в ее необходимости, когда мы будем там".

***

Лидер Морозных Волков и его шаманы были одними из первых прибывших. Сам Нер'зул приветствовал их, и моментально, стоило лишь Дуротану взглянуть на шамана, он понял, что поступил правильно, приехав сюда. В то время как Нер'зул итак не был молодым орком, Дуротан подумал, что он постарел на несколько лет всего лишь за несколько месяцев по сравнению с последним Кош'харг. Он выглядел... более тощим, почти опустошенным, как будто он не ел в течение многого времени. И его глаза были затравленны, измучены навязчивыми мыслями. Он схватился за широкие плечи Дуротана руками, которые дрожали, и его благодарность была искренней.

Здесь не было никакой высокомерной игры в власть, но чувствовалось подлинное чувство угрозы. Дуротан поклонился, а затем ушел проконтролировать, как обосновывается его клан.

За следующие несколько часов, пока солнце катилось к горизонту, Дуротан наблюдал устойчивый поток орков на плоский луг у подножья священной горы, совсем как во времена празднования Кош'харг. Он увидел пестрые знамена различных кланов, развивающихся по ветру, и он с радостью улыбнулся, заметив символ клана Черной Скалы - клана Оргрима. Так как они стали взрослыми, два друга детства уже не могли часто встречаться, и с тех пор, как Оргрим посетил церемонию назначения Дуротана вождем, они не видели друг друга. Дуротан был рад и не удивлен, когда Оргрим шел сразу после неповоротливого и страшного лидера клана Черной Скалы, Блэкхенда. Старый друг Дуротана был теперь заместителем командира.

Драка проследила пристальный взгляд своего избранного, тоже заметила Оргримма и тоже засияла от радости встречи. Она очень хорошо сошлась с Оргримом, за что Дуротан был ей очень благодарен. Он был удачлив: два орка, которые были ему наиболее дороги, дружили друг с другом.

В то время как Блэкхенд говорил с Нер'зулом, Оргрим подмигнул Дуротану. Дуротан усмехнулся в ответ. Он был обеспокоен видом Нер'зула, но, по крайней мере, этот сбор дал ему шанс поговорить с Оргримом. Но когда уже Дуротан захотел подойти к своему другу, Блэкхенд фыркнул и ушел, махнув Оргриму, чтобы тот следовал за ним. Дуротан почувствовал, как улыбка на его лице сошла на нет; если Блэкхенд требует, чтобы Оргрим сопроводил его всюду на этой встрече, то даже, то он лишился даже последней отрады в этом сборе.

Драка, также поняв это, взяла его за руку и сжимала ее. Она ничего не сказала, ей это и не было нужно. Дуротан посмотрел на нее и улыбнулся.

Пришло сообщение от того же самого длиннющего, худощавого гонца, в котором говорилось, что Нер'зул не будет проводить встречу до завтра, поскольку другие кланы все еще должны были придти в течение ночи. Лагерная стоянка Морозных Волков была меньше большинства других, но она была более комфортна, чем у многих. Они принесли палатки и меха, а гонец проследил, чтобы им дали много мяса, рыбы и фруктов. Бедро талбука теперь медленно вертелось на вертеле над костром, его дразнящий аромат поддерживал волчий аппетит, пока орки пировали сырой рыбой. Их было в общей сложности одиннадцать - Дуротан, Драка, Дрек'Тар и восемь его шаманов. Некоторые из них выглядели очень молодо, и хотя этим шаманам, конечно, нужно было еще развивать свои навыки в течение долгого времени, но как только предки появились в их видениях, им предоставлялась равная доля чести и уважения наряду с более опытными шаманами.

Над кругом вокруг костра возникла темная фигура. Дуротан вскочил на ноги и распрямился во весь свой рост, на всякий случай. Вдруг посетитель слишком много выпил и пришел с воинственным намерением? Но пронесся ветерок, и он засмеялся, поскольку он уловил запах Оргрима.

"Здравствуй, мой старый друг", закричал он, оказавшись в сильных объятиях другого орка. Высокий, как и Дуротан, Оргрим был все же крупнее его, как и во времена их юности. Но сейчас Оргрим был заместителем командира Черной Скалы, чему Дуротан искренне удивлен и рад. Иногда он спрашивал себя, а мог ли он в чем-нибудь превзойти Оргрима?

Оргрим тоже засмеялся и хлопнул Дуротан по плечу. "Твое собрание хоть и маленькое, но запах от него исходит самый лучший", сказал он, посмотрев на жарящееся мясо и вдохнув его аромат с видом знатока.

"Тогда оторви ломоть талбука и оставь свои обязанности на некоторое время", сказала Драка.

"Если б я мог", вздохнул Оргрим, "но у меня нет много времени. Если вождь Морозных Волков прогуляется со мной ненадолго, я удостоился бы чести".

"Что ж, тогда пойдем", ответил Дуротан.

Они покинули лагерь и шли в тишине какое-то время, пока походные костры не стали маленькими, мерцающими огнями на расстоянии, а они не убедились, что вокруг не было никаких любопытных глаз или ушей. Оба орка вдыхали свежий ветер. Оргрим тихо простоял некоторое время, а Дуротан ждал, когда он начнет, с терпением истинного охотника.
Наконец, Оргрим заговорил. "Блэкхенд не хотел, чтобы мы пришли сюда", сказал он. "Он думает, что это унижение, идти по зову Нер'зула, словно мы его домашние животные".

"У меня и Драки была в начале та же реакция, но я рад, что мы послушались. Ты видел лицо Нер'зула. Мне этого хватило, чтобы понять, что мы приняли верное решение и пришли сюда".

Оргрим насмешливо фыркнул. "Я тоже так считаю, но когда я покидал свой лагерь, Блэкхенд все еще ругался про шамана. Он не замечает того, что увидели ты и я".

Дуротану не следовало плохо выражаться о других лидерах кланов, но ни для кого не было тайной, что думает большинство орков о Блэкхенде. Он был, конечно, очень властным орком, лучший в своем роде, больше и сильнее любого орка, которого когда-либо встречал Дуротан. И он был совсем не глуп. Но было в его манере что-то очень отталкивающее. Дуротан решил придержать свой язык.

"Я вижу твою борьбу даже в темноте, мой старый друг", сказал спокойно Оргрим. "Ты не обязан говорить за меня то, что я так знаю. Он - мой вождь, я поклялся ему в преданности, и я не нарушу ту присягу. Но даже меня одолевают дурные предчувствия".

Его признание ошарашило Дуротана. "И ты?"

Оргрим кивнул. "Я разрываюсь, Дуротан; разрываюсь между моим долгом и тем, что мне говорят голова и сердце. Надеюсь, ты никогда не окажешься в подобной ситуации. Как второй по лидерству в клане, я могу помочь немного умерить его пыл, но не намного. Он - лидер клана, и он обладает властью. Я могу только надеяться, что он начнет завтра слушать других, а не упрямо стоять на своей раненной гордости".

Дуротан разделил ту же надежду. Если дела были в самом деле настоль плохи, как это показало лицо Нер'зула, то последнюю вещь, которую он хотел бы видеть - лидера одного из самых мощных кланов, ведущего себя как испорченный ребенок.

Его взгляд остановился на темную вещь за спиной Оргрима. С гордостью и сожалением он сказал: "Ты несешь Думхаммер, Молот Судьбы. Я и не знал о смерти твоего отца".

"Он умер смело и достойно", сказал Оргрим. Он поколебался, а затем добавил, "Ты помнишь тот далекий день, когда мы столкнулись с огром и дренеями, спасшими нас?"

"Я никогда не смогу забыть это", ответил Дуротан.

"Их пророк говорил о том времени, когда я получу Думхаммер", сказал Оргрим. "Я был настоль взволнован желанием опробовать его в охоте. Но именно тогда в первый раз понял - я подразумеваю, осознал - что в тот день, когда это оружие станет моим, я лишусь своего отца".

Он достал оружие со своей спины и поднял его ввысь. Оно походило на танцующего орка, подумал Дуротан - равновесие силы и изящества. Луна светила сверху на сильное тело Оргрима, когда он двигался с Думхаммером, приседал, подпрыгивал, размахивался. Наконец, вспотев и тяжело дыша, Оргрим убрал легендарное оружие.

"Это великолепная вещь", сказал Оргрим спокойно. "Оружие силы. Оружие пророчества. Гордость моей семьи. Но я бы разрушил его на тысячу осколков своими собственными руками, если это могло вернуть моего отца".

Больше ничего не сказав, Оргрим пошел прочь к маленькой группе сверкающих огоньков. Дуротан не последовал за ним. Он долго еще сидел, смотря на звезды, ощущая глубоко в пределах своей души, что мир, на который он будет созерцать завтра, будет радикально отличаться от того, что он знал всю свою жизнь.